Я уеду на север, в станицу Твин Пикс;
говорят, там олени скользят по стеклу,
а ещё Лора Пальмер ведёт свой дневник-с;
здесь, на юге я, честно, уже не могу:
я облизан до самых костей языком
крокодильей жары, что приникла с небес,
присосалась и движет своим кадыком –
пресловутый полуденный маятный бес.
Я уеду на север, туда, где лосось
вылетает из пены к седым облакам,
и гуляет в обнимку с охотником лось,
бормоча аллилуйю сохатым богам,
и за чаркою пива сидит лесоруб,
прост, как пуд целлюлозы, как Брейгель – глубок,
и транслирует тайну колодезный сруб,
и – слезами на соснах – берёзовый сок.
Сгложен и переварен в утробе жары,
я аморфен, как мыло в дрожащих руках,
и наколот на кактус; сочатся жиры,
уходя в лихорадочно-мертвенный прах.
Я уеду на север, я всё подсчитал;
дон Хенаро, простите – уже не могу
выносить вашей мудрости липкий оскал;
вас и дона Хуана видал я в гробу.
Я уеду на север, где Рокуэлл Кент
израсходовал тонну отменных белил,
где прекрасен и самый постылый момент,
даже тот, что отчаянно сер и уныл.