Неловкий жест и со стола
Летит фарфоровая чашка.
Она старалась, было тяжко.
Был вечер тих, сирень цвела.
Псилоцибиновые сны
Оттанцевали в майском небе.
От маяков чужой весны
Был образ мыслей непотребен.
Несло, как шхуну на коралл.
Мотало, как и где хотело.
Вместо антракта ждал финал.
Вместе с дыханьем сбилось тело.
А ей хотелось быть другой.
Быть беззаботнее и лучше.
Но время шут, а не герой.
Оно дурачит и не учит.
Здесь все звучит, как приговор.
Как повод слечь и запереться.
И бьется часто, как фарфор,
В живой груди живое сердце.