Пока к земле прилип былой сугроб,
Подставив солнцу старческое брюхо,
Играя, как на сцене, свой озноб,
На лобовом стекле возникла муха.
И думая о чём-то о своём,
И щурясь на полуденное солнце,
Я слушал этот зуд о том о сём
И стал похож на сонного японца.
А за стеклом роилась мошкара,
И пробуждалась первая травинка.
А над землёй божественное Ра,
Как через щёлк, струилось паутинкой.
И наслаждаясь первым тёплым днём
Я, хоть и где-то слышал зуд вполуха,
Но в чувства, как-то исподволь, живьём,
Занудный вклад внесла и цокотуха.
Ах, наша жизнь! Всё, как на том стекле,
Когда в ней, что светло, всегда ранимо,
И до тех пор хранимо на земле,
Пока в нас что ранимо, то любимо.