Глава 21. Странный город Тсумеб

Глава 21. Странный город Тсумеб.

Утренние сборы уже вошли в привычку. Мы теперь почти как небольшое военное спецподразделение на особом задании: от побудки до полной загрузки джипов и старта проходит не больше тридцати минут. Правда, все эти тридцать минут каждый из участников экспедиции, словно муравей, выполняет одному ему понятную работу или совершает ритуал (называйте, как хотите): кто-то впрок наливается кофе, кто-то челночит между палаткой и машиной, подтаскивая свои и чужие чемоданы, кто-то в последнее мгновение успевает выйти на связь с родиной или отправить СМС и почту….  Кстати, последнее – для Намибии очень актуально. Телефонная связь то и дело рвется, мы практически никогда не знаем, через какой промежуток времени индикатор телефона выдаст хотя бы одно малюсенькое деление наличия сети, и ты сможешь послать весточку родным. Чаще всего получается так, что заветный сигнал «сеть найдена» не загорается вовсе.
- Влад, а слабо нам вернуться через перевал Ван Зил Пасс? – пристает к гиду Инна, уже успевшая отдохнуть и соскучиться по экстриму. – Говорят, это самая непроходимая дорога, входящая в десятку главных бездорожий мира?
Михаил, оторвав взгляд от телефона, тихонько хмыкает и хитро подмигивает Владу:
- Не отвечай ей, дружище. Географический кретинизм не лечится. Инночка просто забыла, что мы с ней все эти дни рассекали в районе именно этого перевала. И могу тебе сказать, что Ван Зил далеко не самая худшая дорога из тех, что нам встретились по пути. Просто ни одному нормальному человеку не пришло бы в голову забираться в еще более крутые дебри, чем этот намибийский тренд.
Мужчины хохочут, Инна дуется, Лера с Людой и Надей пакуют пакеты с бутербродами, а Петрович с чашкой кофе в руке грустит на берегу Кунене, выкуривая пятую за утро сигарету. Предельно собраны только Костя и Женя. Как настоящие капитаны своих экипажей, они серьезно готовятся к старту, отдавая себе отчет в том, что сегодняшний марш-бросок в полтысячи верст будет не самым легким.
Конечная цель дня – городок Тсумеб, или Цумеб (немецкая транскрипция бушменского названия «Черная дыра» подразумевает самое разное прочтение). Об этом городе известно крайне мало. Да и в маршруте он отмечен всего лишь как точка ночлега на пути в Отживаронго – столицу царства гереро. А вот там уж цель определена. Говорят, что неподалеку от Отживаронго до сих пор проживает правнучка или внучатая племянница легендарного Самуэля Магареро – вождя первой в истории Африки национальной революции. Почти в то же самое время, что и наш Владимир Ленин, даже на десять лет раньше, Магареро решил, что «так жить дальше нельзя» и вознамерился изгнать из родных земель колонизаторов и капиталистов всех мастей. Правда, БСЭ советских времен и источники зарубежной энциклопедистики принципиально по разному оценивают и личность Магареро и происходившие в 1904-1907 годах события. Наши историографы находят в освободительном движении гереро и в деятельности ее лидера исключительно прогрессивные и положительные моменты, буржуазные ученые, фактически, выносят Магареро приговор и на его примере умудряются пропагандировать различные расистские теории, сводящиеся к тому, что «как волка ни корми»….
Объективности ради, изложим краткую версию, но только затем, чтобы вам стало понятней, насколько всем нам, особенно Михаилу и Андрею, было интересно найти потомков великого Самуэля.
Родился сей чернокожий бунтовщик в 1856 году. И уже в возрасте Христа, в 33 года, стал верховным вождем всех гереро на территории Юго-Западной и Южной Африки, подвластной Германии. Как это ни удивительно, но вопреки сложившимся в диких племенах традициям, Магареро был назначен верховным вождем не на сходке шаманов, не по праву наследования титула, и даже не из-за своих выдающихся человеческих качеств. Просто с двенадцати лет, с подросткового возраста, Самуэль верно и преданно служил тем самым немецким колонизаторам, исполняя любую их прихоть, вербуя и агитируя в лагерь сторонников германской диктатуры огромное количество своих земляков, предотвращая смуты и бунты. И именно за выдающиеся заслуги перед Великой Германией и Кайзером, Самуэль и был «назначен» в вожди.
И вот тут-то, по непонятным причинам и произошел сбой программы. Поднакопив деньжат, сил, опыта и влияния, фактически ощутив себя намибийским Миссией, Магареро решил взбунтоваться. Дождавшись периода дождей, то есть, того самого времени, когда племена не были так сильно, как в засушливые периоды, зависимы от подачек местной администрации, в январе 1904 года Самуэль Магареро поднял на восстание одномоментно свыше семи тысяч соплеменников. Воины гегеро, вооруженные копьями, стрелами, мачете и даже обычными кухонными ножами напали на столичный Виндхук, в котором не только проживало большое количество немцев, но и магазины были богаче и продовольственных складов хватило бы на прокорм целой армии. В итоге внезапного штурма, почти 130 мирных жителей, включая женщин, стариков и детей были вывезены на сакральное место за городом и расстреляны отобранным у них-же оружием.
Однако повстанцам не удалось в полной мере насладиться победой. Уже к апрелю армия генерала фон Трота, вдвое превосходившая восставших по численности, начала жестокое подавление революции. «Мы будем убивать по тысяче гереро за одного убитого немца!» - обещали колонизаторы и практически сдержали свое слово. Армия начали теснить племена на юг, к безводной и безжизненной Калахари. Тех, кто готов был сдаться, отправляли в первые в истории человечества концлагеря, на рудники и шахты, где от тяжелейшего труда и голода люди умирали за год-два. А тут еще «добрые» британцы подсуетились, и сообщили Магареро, что он может найти приют в их Бачуаналенде (это территория современной Ботсваны). Вот только путь в эти земли лежал через сотни километров самой жестокой пустыни мира. До цели добрались единицы. В том числе – верховный вождь. А его соплеменников, даже тех, кто никогда в жизни не слышал о восстании, продолжали методично истреблять. В результате репрессий численность гереро сократилась с 90 000 человек, до пятнадцати. Да и выжили лишь те, кто сам активно помогал властям находить и истреблять себе подобных….
Эта история, рассказанная в свое время Инной, а затем подкрепленная столичным таксистом Максом, который красочно живописал весь ужас происходящих задолго до его рождения событий, заставили нас серьезно заинтересоваться судьбой потомков Самуэля. Тем более, что Макс написал нам записку, которую мы должны будем передать любому таксисту в Отживаронго, с просьбой содействовать нам в поисках.
За разговорами о странном племени гереро незаметно пролетел день.
Экипажи ехали в размеренном темпе, уже успев привыкнуть к коварству намибийских дорог. Окрестности не уставали удивлять живописностью, Миша особенно веселился, рассматривая и фотографируя дорожные знаки. Ну что должен обозначать перечеркнутый доллар? Или поднятый вверх большой палец руки? А зачеркнутая двумя жирными линиями волторна? Или это была туба? Такое же недоумение вызывали и знаки с перечеркнутыми животными. Если на знаке нарисован олень – всё ясно: следует проявлять бдительность, потому что дорогу переходят олени. А что делать, если на знаке зачеркнута мартышка или носорог? Это кому предупреждение? Нам или животным?
На короткий перекус остановились у придорожного бара. Точнее, баров было целых три, и каждый колоритней другого, но работал всего один. Выбрав столик почище, мы попытались найти бармена.
- У вас есть какие-нибудь бутерброды?
- Ноу, сэр
- Хорошо. А чипсы?
- Ноу, сэр.
- Кофе, сок?
- Ноу, сэр!
- Вода?
- Ноу, сэр!
- Миш, похоже, это специальный бар, в котором предлагаются неизвестные науке ноусэры. – мрачно пошутил Петрович.
Однако выяснилось, что в баре все-таки можно что-то купить. Например, свежую газету и большую бутылку пива. Почему именно большую – не знаем (на витрине были и баночки по 0,2 литра, но они тоже относились к разряду «ноу, сэр»). А вот стаканов уже не было. Поэтому глотать ледяное пиво пришлось всем по очереди, распаковывать ради кружек походный саквояж в багажнике не хотелось никому. Пиво было вкусным, янтарно-золотым, каким-то маслянистым и очень сытным. Таким действительно можно утолить не только жажду, но и голод. Вот все и наслаждались, и  даже не подозревали, какую коварную шутку сыграет с нами это пиво уже через пару часов…
Солнце клонилось к закату, когда мы прибыли в окрестности таинственного Тсумеба. Почему таинственного? Ну, как же! Обо всех городах и городках Намибии в путеводителях содержалась хоть какая-то информация. Один был знаменит водопадами, другой – устричными фермами, в третьем проживали химба, четвертый разбит у подножия водопада. Здесь же – почти полный информационный вакуум. Точнее, нет тех сведений, наличие которых нас и заставляет отправляться в самые отдаленные уголки планеты.
- Андрюш, ну что? Вы так ничего и не нашли интересненького в местном путеводителе? – ныла Инна, извертевшаяся на переднем сидении от утомительного переезда. – Рудники, заводы, добыча меди и всё?
- Увы…
- Петрович, а тот призрак немецкого солдата, о котором я тебе, помнишь, рассказывал, не в Цумебе ли бродит? – Миша задал вопрос так, между прочим, не отрываясь от руля.
- Погоди-погоди… Не в Цумебе точно, но ты говорил о каком-то озере, может быть, имеет смысл изменить маршрут?
- От щекотки… От щекотки… - забормотал Михаил, словно что-то вспоминая.
- Ты чего бубнишь? – удивилась Инна. – От какой щекотки? О чем это?
- Применяю твой способ запоминания сложных слов. Помнишь, как ты учила «стеатопигию» запоминать? Стеарин и пегий…. Везли стеариновые свечи на пегом мерине… Вот и здесь так же: умер немецкий солдат от щекотки… О! Вспомнил! Озеро Очикото!
- Миш, расскажи!
- Да я толком и не помню… Что-то вроде мифа о том, что в те годы, когда восстание гереро было подавлено, немецкие войска тоже были существенно истощены. Да и первая мировая война началась…, так что у властей не было возможности держать в колонии большие силы. Этим воспользовались южноафриканцы. Они стянули к району Цумеба – основному индустриальному центру страны – какую-то огромную по тем временам армию. Тысяч семьдесят солдат. После продолжительной осады Цумеб пал. Однако, перед капитуляцией, немецкая армия решила утопить в озере Очикото всю свою военную технику, а так же то дорогое промышленное оборудование, которое можно было размонтировать. Наблюдать за затоплением оставили всего одного солдата и несколько сот рабов-гереро. Когда дело было кончено, солдат должен был расстрелять гереро и догнать уходящую армию. Но он поступил иначе. Понимая, что за самоуправство его ждет трибунал, парень отпустил гереро, а сам прыгнул в озеро, привязав к себе тяжелый пулемет. С той поры, говорят, в темные грозовые ночи призрак солдата выходит из озера и поражает молниями всех, кто пытается отдохнуть у Очикото.
- Жуткая какая-то легенда. Совсем не свойственная для этих мест.
- Кстати, погодка-то нынче подходящая для призрака, - оживился Андрей-второй. – Вон, гляньте, это не закат, это тучи накатили. Закат, по расписанию, только минут через сорок….
И, правда, за окном стояла почти ночная мгла. Мы не обратили на это внимания, так как уже давно ехали с включенными фарами, высвечивая редких животных, перебегающих дорогу. Но теперь наше восприятие окружающего пейзажа обострилось. Нечто нехорошее чувствовалось и в свинцовой бледности облаков у горизонта, и в багряно-кровавой насыщенности черноты над головой. И тут, словно по заказу, небо пронзило сразу семь или восемь молний. Они выстроились во фронт и пропарывали небесный свод длинными, секунд по десять, очередями.
- Мы обязаны это снять! – закричал Андрей Костянов. – Призрак, не призрак, но красиво же, черт подери!
Впереди джипа заалели красные огоньки стоп-сигналов. Похоже, и два других экипажа решили заснять уникальное природное явление. Молнии не жадничали. Они выстреливали слева и справа, поочередно и одновременно, то зависая почти на минуту, то вспыхивая сине-зелеными зарницами, а то растворяясь во мгле почти до состояния неонового свечения.
- Только не увлекайтесь! До города еще километров сорок! – к «Бригантине» подбежал промокший насквозь Влад. – Я планировал, что мы успеем отдохнуть и поужинать, а потом наша молодежь сходит в какой-нибудь местный клуб на дискотеку. Честно говоря, я в их годы тоже бы не выдержал почти двадцать дней без танцулек и музыки.
- Да не проблема! Еще минут десять и мы готовы к старту. В крайнем случае, Петрович сядет за руль, а он у нас бывалый автогонщик. – Михаил приплясывал вокруг джипа, азартно щелкая двумя фотоаппаратами сразу.
- Миш! Что ты делаешь?! – взмолилась Могилева. – За эту поездку уже пять тысяч снимков! Как мне прикажешь их сортировать для книги?
- А ты… - Мишка присел на колено, - Ты просто прокручивай их как киноленту… Для книги Петрович отберет, а эти будут для души. Сядем зимой у камелька, ножки вытянем, и будем щелкать картинки, вспоминать, хохотать… И не только эти молнии, но и то, как я тут сайгаком перед джипом скакал…
- Балабол! – Инна засмеялась и повернулась к мужу. – Андрюша, а ты почему не снимаешь?
- Молнии – это для видео. Они живые. Тут такая длинная выдержка нужна, что любая молния десять раз пройдет, пока затвор сработает.
- А как же Мишка?
- А ему нравится сам процесс. Он сейчас ловит кайф, а не на результат работает.
- Кайф, Андрюха, это тоже результат!
Засмотревшись на приятеля, Михаил поскользнулся и с налету рухнул в жидкую грязь. Встал, отфыркиваясь и выплевывая глину, снова засмеялся и крепко обнял, облапил замерзшего под дождем Петровича:
- Вот, чудак-человек! Сам не снимает, зато мокнет под дождем.
- Ты меня испачкал всего!
- Ну и что? Мы теперь братья по грязи!!!

Оставшиеся километры до Цумеба мы пролетели на максимально возможной скорости. «Вас не раздражает пипиканье?» - поинтересовался Андрей, когда первый раз сработала встроенная в джип система предупреждения о превышении скорости выше 124 километров в час. Пиликанье сигнала нас не волновало, хотя мы помнили о том, что через пятнадцать-двадцать минут включится блокировка мотора. «Плевать, за 15 минут мы уже будем стоять у отеля», - Андрей до предела нажал педаль газа.
И тут, словно по волшебству, из моросящей ночной мглы вынырнула знакомая до боли светящаяся полосатая палочка, а за ней и сам намибийский гаишник, устроивший в прибрежных кустах засаду на манер своих российских собратьев.
- Во влипли! – ужаснулся Андрей-второй. – Там же ограничение скорости было до 40 километров….
Петрович вздохнул:
- Кабы только это…. У меня права в барсетке, а барсетка в машине Кости…
Не дожидаясь, пока мужчины вспомнят еще что-то, что мы нарушили из правил дорожного движения, в бой ринулась Инна, коршуном выскочив с пассажирского места прямо в объятия чернокожего инспектора, и затараторила на смеси русского и английского:
- Добрый вечер, сэр…, майор, точнее, контр-адмирал…. Ой, какой у вас красивый костюм, как вам идет эта форма, а мы случайно заблудились, не подскажите где отель?
- Стоп, мэм…. – гаишник попытался отодвинуть Инну и пройти к водительской дверце. – Драйвин лайсенс, плиз…
- Ой, ну какие права? Ну что там смотреть? Мой муж очень плохо получился на этой фотографии…
Мужчины покатились со смеху, и лишь Петрович, понимая, что опытный инспектор сейчас просто разъяриться от Инкиных шуточек, решил перевести беседу в конструктивное русло. Правда, сделать это было затруднительно, так как Андрей, напомним, знал лишь азы английского.
- Добрый вечер, сэр! – вежливо приблизился он к гаишнику.
- А!!! О!!!! Би-и-и-ар?!!! – пришел в полный восторг инспектор, учуявший запах пива, и уже мысленно добавляющий к штрафу за превышение скорости сумму штрафа за езду в нетрезвом состоянии.
- Бир? Кто? Я? Миш, почему он меня медведем обозвал?
Пассажиры уже просто стонали от хохота, перепутать пиво с косолапым мог только наш Петрович…
- Ладно, будем разбираться по-русски… - решительно пробормотал Андрей, подхватил инспектора под локоток и удалился с ним куда-то в сторону патрульной машины. Сколько мы не прислушивались, из темноты до нас доносились лишь какие-то отдельные фразы: «Гуд прайс?», «Но гуд прайс. Зис гуд прайс!». А еще через три минуты из кустов появился живой и невредимый Андрей и страшно серьезный инспектор. Мужчины помахали друг другу рукой, а гаишник еще и подмигнул Инне, послав ей воздушный поцелуй.
- Sorry, guy, I must go, - Инна впорхнула в салон, и джип рванул с места.
- Петрович, как вы договорились?
- Элементарно. Он показывал мне таблицу с цифрами штрафов за какие-то нарушения и отчеркивал пальцем нужную. А я выбирал ту цифру, которая бы устроила меня.
- И во что все обошлось?
- Пятьсот местных тугриков. Начинались торги, правда, с десяти тысяч.
- Но он остался доволен?
- Еще бы. Как я понял, он сейчас без всяких квитанций получил свой месячный оклад.
- Да уж… Каста гаишников едина во всем мире. И никакие правительства не в силах это изменить.
- Не нуди, Инн, по большому счету мы сами виноваты. И в том, что нарушаем, и в том, что провоцируем взяточничество.

Возле отеля нас уже ждали товарищи. Объяснив причину задержки и в красках описав приключение с местной полицией, экипаж «Бригантины» вместе с экипажами «Якоря» и «Маяка» вошёл на территорию самого удивительного отельного комплекса в Намибии. Кто и зачем придумал построить в маленьком промышленном Цумебе большой спортивный парк - для нас останется неразрешимой загадкой. Но это был самый настоящий оазис для спортсменов: огромный профессиональный бассейн с четко размеченными дорожками, волейбольные и баскетбольные площадки, поля для гольфа и футбола, велосипедные дорожки и большущие плазмы в номерах и холлах, транслирующие исключительно спортивные матчи. Публика тоже соответствующая: толпы мужчин и женщин всех рас и национальностей в дорогих спортивных костюмах. И при этом густой смог сигаретного дыма в просторном ресторане, льющееся рекой спиртное и совершенно не спортивная, высококалорийная пища с обилием майонеза, уксуса и жира.
- Ну, что? Мы, по-стариковски, перекусим салатиком с белым винцом, а молодежь пусть поужинает плотнее и отправляется на поиски танцулек? – предложил Костя.
- Да! Да! Классно! – захлопала в ладоши Лера и убежала в сторону рецепшн, чтобы найти какого-нибудь местного гида, который согласится отвезти ее, Инну-маленькую и Женю в один из ночных клубов Цумеба.
- Вот и кончилась наша экспедиционная жизнь, - вздохнул Михаил. – Чувствуете? В воздухе запахло цивилизацией, чем-то приторно-ненастоящим, не чистым, не смотря на опрятные номера и фарфоровую посуду.
- Ты жалеешь об этом? – серьезно спросил Петрович.
- Да, дружище! Если бы можно было сбросить с себя весь тот груз, который называется бизнесом, перепоручить его кому-то, молодому и восторженному, алчущему денег и славы, взять в охапку всех своих любимых и близких и навсегда осесть здесь, в самой глухомани, где-нибудь на Берегу Скелетов – это и было бы счастьем. Чтобы старики наслаждались покоем, а не боролись с московским стрессами…. Чтобы дети росли естественными и свободными, не порабощенными столичными условностями и чужими ценностями….
- И тебе бы не стало скучно? – Надежда удивленно взглянула на приятеля.
- А разве можно скучать один на один с океаном? Или в лесу? Или даже в этих пустынных дюнах, которые я увидел, кстати, впервые в жизни… Да они живее и интереснее многих из тех людей, которые называются «обществом» и составляют круг нашего общения.
- А вот молодежь думает иначе, - вздохнула Инна и кивнула головой в сторону Леры и темнокожего тощего парня, которого она под локоток вела к нашему столику.
- Друзья, знакомьтесь! Это Джоник. Джон согласился отвезти нас на самую крутую дискотеку. Сейчас он возьмет такси, и мы поедем. Мам, ты не против?
Джоник, как назвала его Лера, почему-то печально вздохнул, поинтересовался, кто конкретно хочет поехать в клуб и, убедившись, что в группе будет мужчина, приблизился к Жене:
- Сэр, могу я узнать… У вас, случайно, нет при себе ножа?
- Есть, а что? – брови Евгения поползли вверх.
- Очень хорошо! Очень!....