Часть 1. Он
Дверной глазок зияет чернотой.
Какой зрачок в его затменье вплавлен?
Ты ждешь меня или следишь за мной,
мой давний друг и недруг мой недавний?
Тугой звонок – заика из заик –
так дребезжит больной морзянкой зуммер –
сквозь указательный в него вонзаю крик.
Еще нажим – все кончено! Я умер –
не отперла.
Бог судия тебе!
Прикроюсь розой, как щитом пустяшным,
и ангелы сыграют на трубе
фальшиво, назидательно и зряшно.
Пронзительна последняя строка,
убийственна, как ржавая рапира:
двери ослепшей говорю «пока» -
и отсекаю от себя полмира…
Часть 2. Она
Я двери не открою… не тебе,
пришедшему с претенциозной розой…
Мне кажется, играет на трубе
сосед за стенкой, а жена-стервоза
старается трубу перекричать…
Мне кажется: лишь двери я открою –
и ляжет несогласия печать
на наши отношения с тобою.
Ты – мой трубач, но ты не мне супруг.
Ты станешь уповать и упиваться,
и брать мою жалейку на испуг,
и от непониманья напиваться…
Пронзительна последняя строка:
пусть тишиной звенит моя квартира -
за дверью говорю тебе «пока»,
прижав к груди оставшихся полмира.
Часть третья. Ангелы
Два идиота, не открывшие дверей.
Два мамонта, друг друга не нашедших
и вымерших средь скопища зверей
в кругах своих столь одиноких шествий.
Был ангел за спиною одного
и ангел суетился за другою.
Вам не хватило слова одного,
чтоб выгнуться единственной дугою
и радуги семицветастый мост –
знак коромысла двух сердечных вече –
поднять вдвоем во весь небесный рост,
взвалить любви на солнечные плечи.
Два недруга, надломленных собой,
вы два слепца, одаренных судьбою.
Ему мог позавидовать любой,
она могла соперничать с любою.
Но не родится новая строка –
у пьяной музы выпадает лира
и будет, сволочь, пьяною пока
у каждого из них всего полмира.