1
Уж никогда тебе не воротиться
В твой первобытный девственный покой,
Когда в твоих лесах звенели птицы
И зверь без страха шел на водопой.
Теперь ревут с небес стальные птицы
И землю режет безобразно трак.
Ворона каркнет, пролетит синица,
А зверя прочь прогнал свинцовый страх.
Ты так больна, Земля моя родная,
Тебе не в силах я ничем помочь.
Тебя я граблю, каясь и стеная,
Свою корысть не в силах превозмочь.
Твои дары, увы, не бесконечны,
Но не могу сказать себе я - «стоп».
Их трачу я бездарно и беспечно
Сей миг, сей час, а завтра – хоть потоп!
2
Подальше, подальше от мира сего!
Не знать бы, не знать бы о нем ничего.
Забраться в леса, в непролазную глушь,
Где нет изощренных растлителей душ,
Где радостно шепчет о чем-то родник,
И зверь к нему с жадностью мордой приник.
Родник первородный, непуганный зверь...
Да есть ли где место такое теперь?!
Безжалостно все развратил человек
И кто остановит бессмысленный бег?
Берущих пока не скудеет рука,
Мы грабим природу вперед на века.
Потомок далекий, моя в том вина,
Что стала Земля безнадежно больна.
Ни травки здоровой, ни капли живой,
Озера наполнены мертвой водой.
Гнилые дожди, да и воздух гнилой,
Безудержно тает озоновый слой.
Все делал как будто на благо Земли,
Но боком ей вышли заботы мои.
И, видно, настала такая пора,
Что надо кричать «караул" – не «ура»!
3
Земля моя! Мой временный приют!
Я – человек, и страшно мне сегодня,
Что первозданный, райский твой уют
Я быстро превращаю в преисподню.
Я накопил такие горы зла –
Взорвать могу тебя в мгновенье ока.
О, если б ты остановить могла
Мое движенье, – я зашел далеко!
Мой изощренный разум породил
Огромных быстроходных черепах,
Я ими грудь твою избороздил,
И не знаком за то мне стыд и страх.
Я без зазренья твердь твою разрыл,
В земной утробе ум мой колдовал.
Твою погибель я в тебе же скрыл –
Под ядерный прицел тебя я взял!
Я в океан пустил таких китов,
Что часто сам испытываю страх.
Скомандуй я – любой из них готов
Цветущий сад повергнуть в пыль и прах.
Своей я волей в небо запустил
Ревущих сатанинских черных птиц,
Их неживое чрево начинил
Десятками чудовищных яиц.
Им не страшна любая высота,
Я заставляю этих птиц нестись.
От тех яиц чернеет красота,
И смерти в муках уступает жизнь.
Теперь уже и вспомнить не могу,
Что строил я когда-то Храм Любви.
В каком-то заколдованном кругу
Некрополь строю, строю для Земли.
Земля моя! Останови меня!
О, как мне нужно наконец понять:
Из сделанного мною же ружья
Я вправе ль будущее расстрелять?
Январь 1993