I.
С ума сошедший жнец в бреду горячки белой
Выходит на луга, взяв заржавелый серп,
И начинает им махать остервенело,
Уверенный, что жнёт на поле спелый хлеб.
Зелёной кровью плачут срубленные травы.
И лезвием тупым растерзаны цветы.
А жнец серпом своим размахивает браво,
Ушедший с головой в безумные мечты...
Так ты, слепая Смерть, жнёшь жизни без разбора,
Охвачена горячкой адского труда.
Пусть затупился серп; устанешь ты не скоро.
Нет, не устанешь ты. Вовеки. Никогда.
Рассерженный Харон эскадру снаряжает:
Покрыли толпы мёртвых Стикса берега!
Сквозь зубы Смерти он проклятья посылает:
"Совсем с ума сошла ты, старая карга!"
А Смерти дела нет до чьих-то слёз и жалоб.
Струится по её челу горячий пот.
И, сколько бы цветов земля-мать ни рожала,
Их все до одного слепая Смерть пожнёт.
2011
II.
В начале наших дней она проходит мимо,
Лишь иногда рукой касаясь головы.
Присутствие её ещё не ощутимо.
Не слышим вздохов мы кладбищенской травы.
В неё поверить трудно, если солнце светит
Так ярко в безмятежных синих небесах...
Поверить никогда в неё не смогут дети.
Надежды вечный свет сияет в их глазах.
И не теряет юность в справедливость веру.
А смерть - несправедлива; значит, нет её.
И юность, воздавая мерою за меру,
Исконных смерти прав на жизнь не признаёт.
Для молодых сердец она не существует.
И только от любви возможно умереть.
Романтики во всём младая жизнь взыскует.
Должна быть романтичной даже сама смерть.
Но, быть ей не всегда величиной абстрактной.
Она подходит к нам и дышит с нами в такт.
И то, что смерть на сцену в пьесе пятиактной
Лишь в пятом акте выйдет, далеко не факт.
И наступает миг - и проступает чётко
В холодной полутьме зловещий силуэт.
Последних наших дней перебирая чётки,
Смерть терпеливо ждёт, когда погаснет свет.
Но, место оставляю я в душе надежде.
2012