Что-то мне невмоготу стало в эту осень –
ни работать не могу, ни читать, ни есть.
То ли сглазил кто меня, то ли заморозил,
то ль уже других миров всё слышнее весть.
И поплёлся я к врачу, наклонивши выю,
сдал и кровь я, и мочу – больше ввек не сдать…
- У тебя, - сказал мне врач – дядя, анемия –
надо чаю больше пить да икорку жрать.
Я – домой, сварил чайку с мёдом и лимоном…
оборачиваюсь – глядь! Так твою растак! –
примостилась за столом эта… Анемона
и протягивает мне старенький пятак.
На него же, – говорю – ни черта не купишь
почитай, уж тридцать лет – вот такой облом,
це не деньги, – говорю – а реальный кукиш,
убирайся, мать твою, вместе с пятаком!
А она в ответ: пардон, мани непременно
нужно срочно поместить, извините, в рот,
потому что сей обол – не предмет обмена,
а скорее, говорит, плата за проход.
Что я, стукнутый мешком – грязь такую кушать?
Сей… пятак, смешно сказать, тыщу рук прошёл,
мне холера не нужна, как тебя, послушай…
Только чувствую – чегойт мне нехорошо –
потому – как поглядит тухлыми глазами,
анемичною рукой тянется ко мне…
Из последних сил шепчу: отвали, сказали!
И тихонечко, ползком, брюхом по стене –
я к родимому компу – хочешь иль не хочешь,
только, ёлы, выручай, матерь-википедь!
О-па! Анемона-то – аленький цветочек,
а по-русски говоря, ветреница. Жесть!
Это, знать, тебя, – кричу – ветром принесло мне!
Тоже мне – смертяшка, блин, пятаком убей!
И беру горячий чай, свежезаварённый,
и в отчаянье плещу на голову ей.
Оттого ли, что была порция большая,
иль подействовал, скорей, выжатый лимон –
но пришелица моя стала быстро таять
и тихонечко стекла лужицей под стол.
В фитнес-клубе я теперь гость из самых частых,
не болею, не хандрю, рву за пудом пуд…
Но на дачном на моём на лесном участке
Анемоны не растут. Что-то не растут.