Она идёт по Лондону, на ней юбчонка узкая,
Оглядывает наскоро витрины по пути.
Глазищи чародейские, улыбка голливудская,
И, судя по наружности, ей меньше тридцати.
В час пик прохожим дела нет до глаз её русалочьих,
У всех заботы срочные, все по делам спешат.
И никому не ведомо, - у стройненькой британочки
Широкая, раздольная, славянская душа.
Та самая, которую понять умом не дадено,
Которая всё меряет на собственный аршин,
Которая не купится на золото и платину,
Но уголок отыщется на радость и на сплин.
Есть в утро это раннее, невнятное и тусклое
У всех английскоподданных накатанный маршрут.
Им невдомек, конечно же, что эта леди – русская,
И в чопорной Британии нашла себе приют.
Не осуждайте женщину, с душой стократно раненой,
За то, что опостылело в краях родимых ей
Входить в дома, объятые треклятым, синим пламенем,
И на скаку осаживать взбесившихся коней.
Идёт – спешит - торопится по Лондону красавица,
Мечтая васильковое пернатое поймать.
Покинутая родина по ней не убивается,
Но где-то за туманами смахнёт слезинку мать.
Май 2012