Оставив по правую руку, поросший вереском берег.
Они шли не поднимая пыли, что странно для этого времени года.
Они шли так близко друг к другу, что сливались в одно целое.
Но даже подойдя к ним в плотную, ты не смог бы разглядеть их лица.
Они были одеты в серые тряпки, они шли босые по утреннему пеклу,
Не оставляя следов.
Первым их заметил охранник, наблюдавший за дорогой из-за скалы.
Он сообщил по рации в город, и сказал, чтоб встречали гостей.
Трубку поднял шериф, молча выслушал и приказал,
Чтоб накрыли столы и очистили улицы от пьяных.
Город был маленький, стоял вдалеке от дорог и морских путей,
Здесь все знали друг о друге, даже больше чем нужно.
Весть разлетелась по городу в одно мгновенье,
Создавая сплетни на год вперед.
Все выглядывали из окон, на всякий случай проверяли замки.
Кричали на слуг, делали много лишних движений.
Отгоняли от зеркала дочерей, успокаивали разбуженных младенцев.
Собаки рвались с цепей и выли, как в зимнюю лунную ночь.
В грязных лохмотьях, с пеной в уголках рта,
Тряся над головой исписанными листками,
По главной улице несся сломя голову, спотыкаясь и падая,
Местный юродивый.
Никто никогда не принимал его всерьез,
Дети дразнили его из-за угла, сердобольные хозяйки
Иногда бросали ему с порога кусок хлеба, оставшийся после
Сытного обеда.
Он жил в тесной каморке возле церкви на окраине города.
Он бежал вдоль свежекрашенных домиков с чистыми занавесками,
Выкрикивая страшные слова. Он кричал, что городу настал конец,
Что город наказан за все свои грехи.
Он кричал выглядывающим из окон людям,
Что знает, что их ждет. Он прочел об этом в древних книгах,
Понятных только ему, что он так долго ждал этого.
И, наконец, все совпало, день и час, на город идет смерть,
Одетая в серые плащи.
Все, кто его слышал, немели и падали в обморок,
Но медлить было нельзя. Мужчины бросились в подвалы
И принесли оттуда старые отцовские ружья,
Не видевшие света со времен прошлой войны.
Приказав женам крепко-накрепко запереть за ними дверь,
Крепясь и ругаясь для храбрости,
Они собирались на главной площади.
К ним вышел шериф, бывший солдат и всем известный бандит.
Он нес за плечом блестящий ручной пулемет, а его слуга
Тащил за ним тяжелый ящик с маленькими круглыми гранатами.
По его команде в одно мгновение ока на улице выросла огромная
Баррикада из столов и кресел из ближайшего бара.
Люди, дрожа от страха, залегли в ожиданье,
Никто не проронил ни звука, все смотрели в раскаленную степь.
С колокольни раздался крик, они приближались.
Шериф поднял руку и приказал стрелять только по его команде.
Когда до Серых оставалось не больше пятидесяти шагов,
У кого-то сдали нервы, и раздался выстрел. Они стреляли не целясь,
Закрыв глаза и стиснув пальцы. И на какое-то время их цель
Скрылась в оружейном дыму и пропала из вида.
Огонь прекратился внезапно, как и начался. Люди встали с земли
И тяжело дыша уставились в то место, где должны были лежать
Обезображенные трупы незваных гостей.
Все кто видел, что произошло дальше, не любят говорить об этом,
Ссылаясь на неважную память. Но волосы, поседевшие от страха,
Выдают их. Они будут помнить об этом до самой смерти.
Они видели, как из неподвижного облака посреди дороги вышли
Невредимые странники в серых плащах.
И медленно, но упрямо продолжали приближаться к остолбеневшим
Горожанам. Они прошли сквозь них, как виденье, прошли насквозь,
Как будто их и не было вовсе. Сжимая побелевшими пальцами
Дымящиеся винтовки, храбрецы провожали их взглядом.
А они двигались по опустевшей улице, не оглядываясь
И не замедляя шага, пока не пропали из вида в пылающем полдне.
осень 2001