Николаус Ленау. Три индейца

         
Черной тучей небеса  нахмуря,
Свирепеет и лютует буря.
Гром грохочет громче Ниагары,
А удары молнии ветвистой
Бьют по вспененным потокам быстрым,
Поднимая столб воды и пара.

Три индейца, стоя над потоком,
Слушают в молчании глубоком:
Стон деревьев вторит ветра вою.
Первого индейца отличала
Седина, что в волосах блистала.
Сыновей-красавцев было двое.

Сыновья внимательно смотрели,
Как глаза у старика темнели,
Отражая мрачность небосклона.
Вместе с каждым грозовым разрядом
Молнии метал он гневным взглядом,
Говоря при этом возмущенно:

«Сто проклятий вероломным белым,
Что пришли в наш край с недобрым делом,
Как толпа грабителей и нищих!
Проклинаю я попутный ветер,
Дувший в паруса пиратов этих,
Рифы, не пробившие им днища!
 
Ежедневно налетают с моря
Корабли пиратов нам на горе.
Грабят, измываются над краем,
Наполняя ненавистью жгучей
Нам сердца. Нам будет долей лучшей
Смерть как месть. Мы умереть желаем!»

С этим словом горя и печали
От прибрежных ив их челн отчалил.
Волны все стремительней и выше,
Братья весла бросили в стремнину, -
Тонут и старик и оба сына,
Только звук их скорбной песни слышен.

Вновь раскаты грома раздаются,
Молнии вокруг пироги вьются.
Чайки штормовой погоде рады.
Песню рев потока заглушает,
Он как щепкой, лодочкой играет
И бросает в бездну водопада.
               
            *