Агнеса Мигель. Нибелунги

            
               
Восседали они, окружая очаг,
Блики пламени зал осветить не могли.
Слева Хаген фон Тронье, не оставив меча.
Собрались у огня короли.

Кримгильда поправила тонкой рукой
Очаг, и огонь разгорелся вновь,
И стена заблестела сквозь сумрак ночной,
Словно золото или кровь.

Король Гунтер сказал: «Этот ветер шальной
Давит сердце грузом тоски.
Музыкант! Достань свою скрипку и спой
Про веселые наши деньки!»

Смычок над струнами будто парил,
И скрипка пела и ввысь звала.
И пел гер Фолькер: «Я приручил
Однажды гордого орла …»

Но слушать ту песню до конца
Невмочь Кримгильде белокурой,
И резко оборвав певца,
Она другую просит хмуро.
 
Вновь зашептала мечтательно скрипка,
Нежно, словно бы в снах полуночных.
Гер Фолькер запел с блаженной улыбкой:
«Есть в Оденвальде прохладный источник …»

Кримгильда взглянула опять на певца,
В слезах прошептав еще тише:
«Мое сердце дрожит и болит без конца,
Когда эту песню я слышу …»

Опять зазвенел, надрывая сердца,
Что грусть и тоску терпели,
Голос скрипки и голос певца
Нежней соловьиной трели:

«Из вечной тьмы рвутся струи огня,
Вызывая в сердцах нестерпимый жар,
Блики желтых глаз раздувают пожар,
Алчно глянец в ночи храня, -
О, боль услады, что зачала меня!

Как страстный стон, слышный сквозь кусты,
Жадно жаждет жара, повторяясь вновь.
Так жажда гонит людскую кровь
В свет убежища темноты.
О, боль лона, что породило меня!

Будят убийство, зависть зовут,
Хитрость с коварством дракона мешают,
Мстительность травят, что месть пожирает,
Докрасна уж раскален наш приют, -
О, боль груди, что вскормила меня!
 
Плыть близ источника, страстно желая
Выпить пурпурный поток до дна.
Он, разливаясь, стал шире Дуная,
Пенясь, бежит за волной волна, -
О, боль любви, что любила меня!

Кипит и бурлит, дышит, растет,
Уже пылает снаружи дверь,
Уже засов ослабел, и вот
Льется красное теперь, -
Боль обо мне, боль о всех вас!»

Он песню закончил ударом смычка.
Все с криком вскочили в волненье,
Лишь Хаген фон Тронье сидел и слегка
Покачивал меч на колене.

Бледны и взволнованы все короли,
Кримгильда же хвалит поэта:
«Все песни земли меня не смогли
Так распотешить, как эта!»

Присев, она тронула тонкой рукой
Очаг, и огонь разгорелся вновь,
И стена заблестела сквозь сумрак ночной,
Словно золото или кровь.
               
                *