Ручей обледенел
И волки даром лижут синий
Колючий, словно проволока иней…
Снежинки иглами
Прошли сквозь алюминий
Полозьев, до смерти смущённых тем,
Что этим утром я предельным напряжением
Ниспосланных мне мускульных систем
Подвинуть сани ни на йоту не сумел
И в полной ясности мог трезво и правдиво
Без снисхождения судить об этом положении дел.
Ручей замёрз и волчий вой сквозь лес
Столбцом проходит охладевшей ртути
Вниз по шкале того, как я возник
И, может быть, учился в институте;
И, может быть знал сто один язык;
Ядра земного предоставил срез,
К стопам моим склонившейся науки…
А потом исчез…
Вниз по шкале идя температур,
Слезящейся медузотелой сути.
Мне сани сдвинуть на заре не удалось…
И волки меня съели до полудня.
Теперь я знаю то, что знает миска студня,
И чем живёт непереваренная кость.
Я переплыл всю кровь и в каждом волке
Засасываю сердце сиплым бормотанием
Старушечьим, идя в чередовании
С весенними стихами существа
Длинноволосого в оливковой ермолке
С загадочным девичьим очертанием.
Я переплыл всю кровь в глазном зрачке
И солнце выкопал, как клад… Или как каплю
Легко смахнул его с полузакрытых век…
Я плоть от плоти волк и человек.
Кость от кости дельфин и куропатка.
Я на изорванном Христовом рукаве
Нашит как биосферная заплатка…
Но дать мне жаждущему непосильно жалко
Мой ледяной светящийся ручей.
Один бессмертья вакуум вдыхаю, как Кощей;
Один таю в своих скупых карманах
И не опубликую, хоть бы свет померк,
Взмывающий на миллион парсек
Кристаллов психотропных фейерверк.
Я на изорванном Христовом рукаве
Заметил издали узор неровных линий:
Ручей обледенел и волки лижут синий
Колючий, словно проволока иней…
2009 г.