Неделю назад появился тревожный симптом:
Ни лиц, ни событий порою не видя в упор,
Она говорит о любви с полосатым котом.
Тот вроде бы слушает, только глазами – во двор.
А там вечереет. И пьяный до одури март
Под окнами трётся. Пометил карниз и порог.
И вопли кошачьи отчаянно сводят с ума
Кота и хозяйку, и весь их привычный мирок.
Несносные твари! Орут, невозможно уснуть.
Весну разбудили, шалавы. Короче, лови,
Заглатывай, милая, разом – крючок и блесну
И с рыжим котярой в обнимку мечтай о любви.
А жизни короткой уже обозначен предел,
И сорок есть сорок, а вот ни друзей, ни родни,
Лишь этот разбойник. Да солнце в холодной воде
На крышке комода среди запылившихся книг.
А кошки орут, провоцируя сладкий озноб,
Ну сколько же можно! Который уж день об одном!
Запретным желанием медленно тянет в окно.
И кожа её прорастает кошачьим руном.
А далее – более. В лапы втянув коготки,
Дрожит, выгибается, нежно мурлычет в усы.
Часы на напольную плитку скользнули с руки.
С руки? Предположим. Короче, разбились часы.
Она зашипела, презрительно фыркнув на них.
И умерло время. И с воплем метнулась во двор,
Кота за собой увлекая к безумствам двоих,
Не женщина. Кошка. А с кошкой – другой разговор!