Снег. И сразу позабылись все остальные повести.
Жизнь потерялась в далекой и бедной глуши.
Неисписанная, неисчерканная, помнится,
Белая страница странницей твоей души.
И монотонные всхлипы хвои и вербы талой.
Кичливые сумерки. Дорог заусеницы.
И ты, когда в протоках вода у болот бормотала,
Играла бусами сновидений, изменница.
И ширились дали. И небо входило священником.
Огромное, светлое. Кто так еще даровит?
И в мелочи каждой вдруг самое обыкновенное
Приобретало весомый и значимый вид.
А там и рукою подать до крещенских искристых морозов,
Выскочишь в шубке – и сразу с разбегу в сугроб,
В мир не изверясь, а с жаждой, как гул моря розовый,
Свежесть ладонью черпать и пить неутолимо взахлеб.
Ты так близка. Неповторимо, красавица!
Мнимые годы летят, но вражды не рассеялся дым…
Хочется набело, начисто. Не получается.
И заплутав, как ребенок, в небо уводят следы.
2001