К одной ладони лбом,
с другой – кормила птичек,
и среди них своя
была до неприличья…
Когда махала вслед,
все видели – взлетала,
но просыпаться – жить:
закат тревожил алый.
К ладони влажным лбом,
другой за сердце – сжалось:
не докатился гром,
а росчерк – змеи жало.
С шипеньем ветер гнал,
рвал дождевые нити…
Могла в ладонь поймать
и удержать от прыти.