Эссе
... Вот я сижу ужасно чувствительная. Пишу... Но постепенно обрывки накапливаются и приобретают определенное направление. То, что я чувствую, слышу, вижу не разорвано, не фрагментарно - это единое целое, поскольку написано мной. Некоторые наблюдения прямо предназначены для нового рассказа... Но это будет потом, а сейчас я пишу...
"Запомнить, как скрипка жизнерадостно взбегает вверх и, печальная, спускается обратно; как она бегает, ищет... В моей душе просыпаются аккорды, которые я когда-либо слышала... Идет дождь, но воздух ласковый, дымный, теплый. На обвисшие листья падают крупные капли... Мысли возвращаются к тебе и тают, именно этими дождевыми струйками, по листьям, по моим ладоням, по щекам, будто мы вместе промокли под этими каплями и одежды прилипли к нашим телам... Спрятавшись от дождя, мы торопливо стаскиваем одежды, с трудом отклеивая их от тел и тут же я чувствую твое дыхание, такое теплое... обними меня, останови это мгновение и не шевелись... Нежные теплые капли сбегают ручейками по телу с волос, оставляя мокрые следы на простыне... Мы вот так сидим лицом друг к другу, почти в двойной лотосообразности, будто склеившись... И только слышно тиканье будильника где-то в комнате..."
Иногда вдруг какой-то один миг обретает значение, и я зарисовываю его, чтобы не утратить. Во всех этих миражах мы оказываемся словно бы внутри недописанного рассказа: вот начало, а вот конец; остается только захлестнуть их петлей слов, и работа готова...
Но в дневнике так много личного и подсознательного, что от пишущего "я" отделяется "я" второе и, отступя в сторону, смотрит за поведением пишущего, таким капризным и странным: "Столько дел, а я ничего не делаю. Жизнь здесь была бы пределом мечтаний, если бы только я действительно писала всякий раз, когда притворялась, будто пишу. Вон сколько рассказов стоят и дожидаются за порогом... Например, сегодня утром. Ничего не хочется писать. Серо, мрачно и скучно. И кажется, все эти рассказы не настоящие и не стоят труда. Не хочу писать, хочу жить. Как это прикажешь понимать? Неизвестно. Однако же вот, пожалуйста... Ты... Глядя на твое тело, доставляющее мне столько удовольствий, я никак не могу понять предназначение души, которая в эти мгновения куда-то улетучивается, давая волю ощущениям, таким полным жизни и радости... Обыкновенные тела... Но так не хочется вырываться из плена твоих рук, поцелуев, испытывая бесконечное наслаждение от прикосновений. Вожделенно и трагично, потому что ближе телесной близости быть ничего и не может, это любовь, о которой не напишешь вот так одним словом или парой предложений"...
Писать, правдиво и тонко изображать то, что видишь и чувствуешь, - этого еще не достаточно. Нужен фундамент, не выразимый словом, но надежный и прочный. "Если личность разорвана, она не может создать ничего ценного... Но что тогда подразумевается под целостностью личности? Мне видится, что есть абсолютно бесполезная целостность, она неприменима и обыденна... Это риторика, риторичность, в которой мы никогда не увидим ответов..."
"...Ее тело все еще хранит тепло твоих рук, глаза впитали каждое движение, изменение твоего лица... Вот глаза наполнились грустью: и робкое движение пальцев смахнуло слезинку... И в этом шуме морских волн растворялся шорох нежности, проникающий к таким глубинам души, на дне которой звенели радужные колокольчики: тихо-тихо, чтобы не разбудить птиц, спящих на ветках... Их пение могло бы только помешать, а может это все только кажется... Нет-нет... Она ощущала это каждой клеточкой своего счастливого сознания, - касаясь невидимых струн, звенящих, дрожащих под руками... Да-да, это сон, самый необычный сон, из которого не хочется выходить... Игра воображения... Можно ли срастись, сродниться и не чувствовать больше этих пропастей-расстояний, полеты над которыми непреодолимы и грустны..."
Надо жить, жить, жить полной, взрослой, разносторонней жизнью в единстве со всем, что мне дорого: земля с ее чудесами - море - солнце... Кроме того, я хочу работать. Над чем? Я хочу жить так, чтобы работать руками, чувствами, головой. Хочу, чтобы у меня был сад, домик, трава, быть может ребенок, книги, картины, музыка... И из всего этого, выражением всего этого, будет моя работа (пусть даже я стану писать о водителях такси, не важно). Я не могу легкомысленно и бесцельно обретаться среди образов и впечатлений, забав и знаний, ценность которых просто бесценна...
Прощай, мое золотое облако мечтаний, я позволю тебе дотронуться к моему сердцу незримо, ты даже можешь взять его себе и хранить... в золоченом ларчике... Но я уже помню все наши касания, наши неземные дожди, наш домик, в котором происходило столько замечательного, что просто невозможно забыть, никогда... Там все еще стоит мой письменный стол, на котором разложены исписанные листики... Ты можешь зайти и прочесть, когда у тебя появится грусть о нас, живущих там, ведь мы никуда еще и не уходили... !!!
1997, Киев