До неотложности
милая Ева,
Квазимодец внутри – такое дело,
Отучить вас в него впадать?
За всем невозможным –
вот вам моя кровать.
В древнезеленом городе Дублине
Проживала дева одна.
Иногда она торговала рыбой,
Чаще – тем, что скрывала волна
Неописуемо теплых кружев.
Так и пал неприкаянный
Сирый Ржев.
И вот что еще надо для счастья?
А вообще, мы с той девой почти не знакомы:
Пестрота ее шали – не в лад
Лаконичности тона -
Той,
что во мне все еще нет.
Ах, случайная,
Квазимодец – не чаянная из моих бед.
Но что еще надо для счастья?
До неизбежности
Нежная Ева,
По моим гормональным анализам
Ваше тело
Вполне подошло бы
Для изучения разнообразия благ
Химических и не очень –
А впрочем, все это – так –
Ветерок.
Меж делом –
Хоть их в принципе нет -
Я набредаю на истины
Тысячи лет искомые
Мной позабытой толпой,
Крушение чье забавляет
Больше чем разнобой
Любых
иных
моих
Проявлений.
Я - слегка разрушителен.
Тернии – черни.
Возможно - разрушителен крайне,
Но, бездна очарованья,
Известно ль вам
занятье полезней?
До невесомости
кроткая Ева,
За всяким – за каждым
Водоразделом
Я наблюдал
Лишь обрывки
Лаконичности
Той,
Что во мне явно с излишком.
Милейшая,
Квазимодец – послушный сынишка
Жажды
Скромной моей
До развлечений.
Ах, Ева,
Печален, прозрачен вечерний
Звон
О неиспытаном.
И что еще надо для счастья?
А воплощаемая вами картина
Столь неизменна и неизменима,
Что я – не я, коли не будет она плясать.
За безусловным – вот вам моя кровать.
С рассеянностью всех предначальных божеств,
С коими прискучивающе родство,
До необходимости ваш
Джо.