Эти годы чётко у меня
Памятью оттиснуты на сердце,
Как тавро на крупе у коня,
Взятого с трофеями у немцев.
Был он добрым, этот пленный конь,
С выпуклыми грустными глазами.
Целый день, едва вожжою тронь,
Он скрипел гружёными возами.
Или при́вод на току вращал,
Круг за кругом двигаясь покорно,–
Барабан снопы, как жесть, жевал
Изо рта выплёвывая зёрна.
А когда стреноженный отряд
Гнали в луг, где запад разгорался,
Кто-то самый робкий из ребят
На его спине широкой трясся.
И чтоб резче щёлканье хлыста
Оглашало смолкнувшие дали,
Чаще, чем у прочих, из хвоста
У него мальчишки волос рвали.
Никогда он нам не мстил за то.
Волос был податливый и грубый.
Но за хвост, должно быть, куцый тот
Кличка у коня была – Куцупый.
...Разное из памяти встаёт:
Вот, минуя мельницу и речку,
К нам Куцупый с глиной воз везёт –
В доме перекладывают печку.
Вот он к сельсовету прямиком
В ярких лентах, миновав усадьбы,
В санках мчит невесту с женихом –
Вновь в деревне празднуются свадьбы!
Но однажды, в самый сенокос,
Рухнул он, подламывая ноги,
И остался с сеном свежим воз
До утра стоять среди дороги...
С той поры минуло много дней.
И в деревне вот уж год который
Заглушают ржанье лошадей
Тракторов могучие моторы.
Видно, скоро вожжи и супонь
Доживут своё в музейном зале...
Но доныне памятен мне конь
С добрыми и грустными глазами.