Лучистый бог коней небесных,
Уже на отдых направлял,
И мягкий свет шафранным блеском,
Счастливый остров наполнял.
Дарил прощальными лучами,
Холмы, беседки и сады,
Напоминала о печали,
Одна фигура у воды.
Наморщив думой лоб высокий,
Что видел он? Жену? Друзей?
Когда-то буйный и жестокий,
Сам хитроумный Одиссей.
Герой, мудрец, злой гений Трои,
Следил волны шумящей след.
Закат - и был закат спокоен,
Как каждый вечер - десять лет.
Шафран сменился на багряный,
Волна, нахлынув, отошла,
В своей одежде златотканной,
Богиня с чашей подошла:
''Куда ты смотришь, царь Итаки?
Да если б только видел ты,
Что там скрывается во мраке,
Ты б содрогнулся, и мечты
О вашей призрачной свободе,
Не существующей вообще,
Ни в вашем суетном народе,
Ни в вашем мире, ни в душе,
И даже нам, богам, неясной,
Отбросил бы, как тяжкий сон.
Гони его, и сон прекрасный,
К тебе слетит, как сладок он.
Испей. Однажды предлагают,
И не любому этот дар,
И никогда не отвергают,
Прими же сладостный нектар.''
Закат лиловым наливался,
Ручей невидимо журчал,
Прибой о камни разбивался,
Кричали чайки - он молчал.
''Послушай''- нимфа продолжала-
''Ну что вам в жизни суждено?
Удар меча, удар кинжала,
Прыжок коня - да все одно.
А хоть тебя минует ярость,
Неумолимого врага,
То унизительная старость,
Уж верно, ждет у очага.
И немощь дряблая, седая,
Избегнув множества смертей,
Ты кончишь дни свои, страдая,
От треска ноющих костей.
Герой - как червь ты ползать будешь,
Обуза всем, убог, разбит,
Надежду в боли позабудешь,
Тогда воскликнешь ты: ''Аид!
Да где ж посланец твой крылатый,
Любезный мне сейчас, как брат?
Давно готов мой дар богатый,
Где ненавистный всем Танат?
Чего ж ты ждешь еще, о боги?
Чего еще?Испей, возьми,
И в Олимпийские чертоги,
Вступай. Расстанешься с людьми,
Не насовсем, дано нам право,
От Зевса, лучшим - помогать,
Ты сыну дашь почет и славу,
Жене - любовь, а там, как знать...
Я поклянусь водою Стикса,
Что лишь тебе принадлежу.
Прими мой дар, и я, Калипсо
Весь мир к ногам твоим сложу.''
Вокруг задумчивой Селены
Из звезд качалась карусель
Взбивали волны шапки пены
И ей ответил Одиссей:
''Чем клясться мне? Слезой Изиды?
Творцом небесного огня?
Тоской ужасного Аида?
Что есть святого для меня?
Я волен был все эти годы,
И... убивал людей других.
Наверное, вовсе нет свободы,
Раз не хватает на двоих.
Я волен был все эти годы...
Вспороть кинжалом грудь свою -
Вот выбор подлинной свободы,
Но я его не признаю.
А здесь, здесь нет забот и бедствий,
Да, мир таким я представлял,
Когда меня в далеком детстве,
Отец игрушкой забавлял.
Но я тогда уже хватался,
За меч его, как будто знал -
Лишь тот из плена вырывался,
Кто за черту переступал.
Нам незнакома ваша скука,
Нас вихрь изменчивый несет,
Куда захочет, но разлука,
Лишь сладость встрече придает.
Как ты поймешь в своем забвенье,
Что рАвно радость мне дала,
И ночь на ложе наслажденья,
И просвистевшая стрела?
В тени великого Олимпа,
Мы - только пыль, презренный род,
Но что, прекраснейшая нимфа,
Скажи, ко мне тебя влечет?
Пусть жизнь твоя без срока длится,
Но от моей отличена,
Как подслащенная водица,
От Эпидаврского вина.
И вы когда-то смертны были,
Теперь же радость вас бежит.
На вас, как камень на могиле,
Проклятье Кроноса лежит.
Когда ж к земле придавит бремя,
Сойду в безрадостный Аид,
То благодетельное время,
Меня в потомках повторит.
Когда-нибудь, в последний вечер,
На входе в царство вечной тьмы,
Тебя я вспомню, наши речи,
И огигийские холмы.
Прибереги же чашу эту,
Для сластолюбца и глупца,
Но ни герою, ни поэту,
Не нужно жизни без конца.''
Смахнув слезу и не ответив,
Она ушла, а он стоял.
Сияли звезды, теплый ветер,
Игриво бороду трепал.