* * *
И тонкость рук, и безупречность взгляда,
И грацию усталых, строгих плеч,
И душу, переполненную ядом,
Быть может, не удастся уберечь.
Он больше не был просто пёстрой кляксой
На неуживчивом мирском холсте,
Он был этим холстом, и, может статься,
В себя включал весь этот скудный спектр.
Его держали те, кого он предал,
И кто его когда-то предавал,
Он, как ищейка, всё бродил по следу,
И, где ступал, уж не росла трава.
Его пленили путы вечной славы,
И бремя бесполезной суеты,
Обрушившись гигантской, зверской лавой,
Что ослепляла гребнем золотым.
Упав к ногам его бессмертной лирой,
Она смеялась кривящимся ртом,
И отражалась тень немого мира,
Что лишь пугал бескрайним полотном.
Мир опрометчиво кидал свой вызов
Его зеркальной, смелой прямоте,
Но он не взял спасительную визу,
Чтоб в синь небес бесшумно улететь.
Он хладнокровно поднял ту перчатку,
Что назначалась лишь ему теперь,
Зачем играть с судьбой своею в прятки,
И подпирать скребущуюся дверь?
Ведь этот мир, что хрупок и прозрачен,
В его ладонь поместится как раз,
Пусть он один не так уж много значит,
Для той вселенной в свете его глаз.
17.10.06