Ржал рогатый у порога адова:
"О, какой попался экземпляр!
Ты терпел, ты униженья сглатывал,
Ей за муки - стихотворный дар!
И чего добился? Ты - посмешище!
Муза - это дьявольский костёр!
Посадить хотел земную женщину
На небесный чувственный престол?
Ты поверил с вдохновеньем гения,
Что создал поэзию мечты?
Как наивны игры заблуждения
И самообманы простоты.
Соберу стихи твои, как фантики,
Переполню ими интернет.
И поверят глупые романтики,
Что любви высокой в мире нет!
Спросят пусть себя: для сердца юного
Что страшнее, чем любовный яд?
И тогда в безверия безумии
Мир повергнет в долгожданный ад!"
Но открылись небеса эфирные,
Как гигантский фотоаппарат.
На страницы стаей лебединою,
Опустился светоносный квант.
Обрели любовные признанья крепь,
Высеклись скрижальные плиты'.
И на камне появилась заповедь -
Новая к известным десяти.
Текст гласил: "Узнай народ Израиля:
Кто не верит в сердца чистый стих,
Тот в душе не ведает раскаянья,
Мается дорогою глухих!"
Взвизгнул в небо чёрт: "Тогда мне женщину!
В преисподней ждут с её душой!"
И повисла пауза зловещая,
Грелся шар Земной сковородой.
Но, молчавший снежною вершиною,
Встал поэт, как раненый медведь:
"Спор ваш обречет мою любимую
На огне безжалостном гореть!
Я такой ценой, такой монетою
Счастие землян не оплачу.
Пусть моя строфа летит кометою
К милому волшебному плечу."
... И станицей кружат журавлиною
Рифмы с просветленного листа.
Поднялась небесной субмариною
Вифлеема новая звезда!..