Глава 17. Когда кончается вода

Глава 17. Когда кончается вода…

- Ипоса хочет замуж. – Настойчиво повторил Мозес и вопросительно уставился на Мишу.
Первым пришел в себя Андрей-второй. Он повернул в сторону девушки кисть своей правой руки и жестами попросил Михаила и Андрея сделать тоже самое. На безымянных пальцах всех троих белели в ночи обручальные и венчальные кольца:
- Ипоса, смотри! Это знак того, что мы принадлежим другой женщине. Это табу. Нельзя замуж. Нельзя жениться… Инка, покажи и ты свое кольцо ей. Мозес, объясни как-нибудь…
Мозес кивнул головой и принялся что-то быстро-быстро лопотать на химба. Ипоса зачарованно переводила взгляд с одной руки на другую. Затем она мягкими шагами обошла стол и присела на одно колено возле Инны:
- Окку хеппа, Инна, омухокко, окумахера…..
Ипоса говорила горячо и сбивчиво. Мозес, выслушав ее, крякнул:
- В общем, Ипоса поняла, что ты глава этого рода. Ну, мать им, или старшая жена. Она просит тебя разрешить ей жить в вашей семье… с ним вот…, с Майклом. Он сегодня принимал участие в церемонии дегустации молока, а это значит, он дал ей надежду…
- Мишка, ты пил это молоко? В антисанитарных условиях?!!!
- Да я только сливки пальцем попробовал…
- Ага! Сливки он пробовал. Вот теперь, как честный человек, изволь жениться на бедной девушке.
За столом со всех сторон посыпались шутки, подколки, смех. Ипоса, поняв наше хорошее настроение по-своему, тоже разулыбалась. Из ее глаз исчез страх. И только Михаил продолжал оставаться серьезным. Затем он встал, взял айфон, включил его и придвинулся к Мозесу:
- Дружище! Сейчас я буду показывать Ипосе  картинки, а ты переводи дословно всё, что я скажу. Итак…. Я очень известный колдун. Маг. Волшебник. Я умею видеть будущее. Вот это лица Ипосы и ее подруг. Это ваша деревня. Узнаешь? Все это есть в волшебной книге. А вот это… - Миша быстро открыл нужную папку с фотографиями из Центральной Африки, - Это твоё будущее, Ипоса…. Где-то здесь, я вижу, живет отличный парень, который предназначен в мужья Ипосе. Вот, видишь, какой красавец…
Ипоса во все глаза уставилась на фотографию Ричарда, нашего проводника по ЦАРу и Камеруну, о нём мы рассказывали в книге «Зов Убанги». Африканец, действительно, был хорош: высокий, сильный как Геркулес, с обворожительной белозубой улыбкой и удивительно добрыми глазами.
- Этого парня зовут, как подсказывает мне моя волшебная книга, Ричард…
- Рисяр?... – девушка поднесла ладонь к айфону, но не рискнула дотронуться до изображения.
- Ну, можно и так…. Теперь слушай дальше. Я вижу, что Ричард обязательно найдет Ипосу и возьмет ее замуж. Вы будете жить долго и счастливо, и Ипоса родит много детей. А если Ричард не сможет найти Ипосу сам, или если с ним что-то случится в дороге, то он пришлет вместо себя другого человека. Тоже очень-очень хорошего…
- Ага, рыцаря на белом коне, - Инка старалась быть серьезной.
Мозес зачем-то перевел и про коня тоже. Миша неодобрительно покосился на подругу.
-Рисяр…. – Ипоса нежно погладила рукой экран айфона, оставив на нем оранжевые жирные разводы.- Рисяр….
- Ин, у нас в машине нет «Зова Убанги»? – Миша понизил голос.
- Есть. В моем чемодане.
- Ты можешь по-тихому вырвать из книжки фотку Рича?
- Ой, ну мы же книжку испортим. А мы хотели ее Максу подарить в Виндуке.
- Делай, что говорю!
Женщина тенью метнулась к джипу. «Готово!» - донеслось до нас через пять минут.
Миша встал, поднял айфон над головой, и стал, кружась, приближаться к машине. Бледный, неровный свет телефона едва освещал его голову, окрашивая лицо в голубоватый цвет, и зрелище, действительно, казалось фантастичным. Для неискушенной Ипосы и даже Мозеса - чуть ли не шоу Копперфильда.
- Вот, лови! – Миша бросил в сторону Ипосы кусочек книжной страницы. На ней, действительно, был тот самый Ричард, что и на дисплее телефона.
Девушка была сражена наповал. Она прижала фотографию к груди, затем снова поднесла к глазам. Картинка покрылась охрой и рассмотреть на ней темнокожего Ричарда теперь было почти невозможно.
- Рисяр… Окакамбу…. – Ипоса счастливо улыбалась.
- Да-да. Или Ричард. Или лошадь. И принц на ней, – серьезно подтвердил Андрей Костянов.
Когда Ипоса удалилась в крааль, мы все с облегчением перевели дух. И даже выпили по стопочке рома, в знак того, что удалось так счастливо избежать международного скандала. Жить в деревне нам предстояло еще два дня, а отказать дочери вождя – обозначало нарваться на неприятности.


Самым же удивительным в этой истории стало событие следующего утра…
Едва мы сели завтракать, как откуда-то издалека раздался топот копыт, и через секунду возле деревни и нашей стоянки материализовалась вспененная, удивительно красивая гнедая лошадь с симпатичным пареньком-наездником на ней. Точнее, даже не пареньком, а вполне себе симпатичным мужчиной, в шляпе, зеленой футболке и высоких резиновых сапогах. Он обратился к Мозесу на химба, а с нами поздоровался по-английски.
Выяснилось, что наездник – представитель одной мобильной школы, расположенной в тридцати километрах от деревни. Его прислал на разведку местный учитель, чтобы провести с вождями переговоры о возможности открытия школы вблизи Омбангоны. И звали этого мужчину, вы не поверите, Рихард!
- Что-то мне подсказывает, - улыбнулся Михаил, - что переговоры пройдут успешно. Особенно, если Рихард поговорит с матерью и отцом Ипосы….
На Мозеса трудно было смотреть без смеха. Конечно же, вчера этот плут нисколько не поверил в «гадания» Михаила. Мозес жил в Опуво, во вполне современной цивилизации, и даже если был суеверен, то не настолько, чтобы принять предсказания по мобильному телефону (назначение которого он прекрасно знал) за чистую монету. Но имя Рихард и (главное!!!) лошадь, сильно поколебали его убежденность. Лошадь в этих краях встречалась почти так же редко как автомобиль. А в Омбангоне ее не видели вообще никогда.
Со стороны крааля к нам уже бежали женщины и дети. Прячась за спиной королевы, низко опустив голову, подходила Ипоса.
- Знакомьтесь, товарищи! – Миша сделал широкий жест рукой. – Это вот жители. Это королева. Это ее дочь Ипоса…
Мозес беспрекословно переводил, словно забыв, что мы здесь гости, а не хозяева, и химба прекрасно могут обойтись без нас….
- А это, - продолжил Миша и указал на всадника…
- Рисяр! – выпалила Ипоса, и стремглав бросилась к краалю.
Парень с удивлением и большим интересом проводил глазами стройную фигурку…

Дальше события потекли своим чередом.
Мы не знали, чем закончились переговоры Рихарда и боссов местных деревень. Мы не сумели выяснить у Мозеса, во что вылилось общение Ипосы и её рыцаря, мы просто постарались раствориться в жизни химба настолько, чтобы до конца слиться с их неторопливым укладом и, по возможности, понять его.
Конечно, современному москвичу здесь надоело бы очень быстро. Долгая – с восьми часов вечера – ночь. И никаких тебе шоу, никаких ритуальных костров…. Подъем в шесть утра, выгон скотины, поход за водой, работы на огороде, приготовление пищи. Солнце еще не успевало подняться до своего апогея, обозначив полдень, а жизнь в деревне опять замирала. Химба предавались праздному ничегонеделанию вплоть до вечера, а часов в пять снова оживали и отправлялись на вечернюю дойку. В семь вечера, за пятнадцать минут до заката солнца, они разбавляли остатки утренней кукурузной каши свежим молоком, ужинали и ложились спать. Всё! И так день за днем….
Наш визит, конечно же, внес некоторое разнообразие в монотонный распорядок. Подчиняясь неотразимому обаянию Андрюши Костянова, химба дольше задерживались на огороде, по нескольку раз пропалывая грядки с маисом. А как иначе? Нам нужно было сделать хорошее кино, а как его сделаешь, если на всю деревню у химба были только две мотыги и никакой массовой сцены работы на полях не получалось? Женщины сидели в тени огромного дерева, выходя на солнцепек по очереди и, сделав два три взмаха мотыгой, снова возвращались в тень. Нашим путешественникам пришлось отремонтировать (фактически отреставрировать) три старые мотыги, которые полностью проржавели и валялись без дела в общественном сарае. Теперь работа пошла веселее. Работа приобрела хоть какой-то коллективизм.
- Я составил список «зачетных» подарков для химба, – вполне серьезно объяснял Андрей-второй. – Это мотыги, это зеркальца, чтобы они не толпились постоянно у джипа, и это маленькие замочки, как от почтового ящика. Обратили внимание? Такой замочек с ключиком есть у королевы и еще у одной тетеньки. Самое крутое украшение! Они его закрывают-открывают безостановочно. Любимое развлечение!
Михаил, убедившись в том, что местная детвора вполне заинтересованно восприняла подарки в виде блокнотов и карандашей (ах, как хорошо, что Мозес проигнорировал их и не оставил родственникам), пытался научить малышей азам рисования. Удивительно, но хватило всего нескольких уроков, чтобы юные художники четко поняли, как рисунком можно передать всё, что ты видишь. Правда, большей частью они изображали не человечков или животных, а перерисовывали иллюстрации из тех книг, которые были у нас с собой. И, что нас радовало больше всего, копиисты работали вполне профессионально. Больше всего им нравилось перерисовывать декоративные узоры, которые обрамляли шмуц-титулы глав и фантазийные рисунки дизайнера. Наш художник постарался сымитировать примитивную наскальную роспись первобытных людей, и теперь дети перерисовывали его фигурки. Был ли в этом какой-то сакральный смысл? Кто знает….
Кроме обучения детворы Михаил и Андрей каждое утро отправлялись на поиски воды, а так же вместе с Мозесом собирали хворост для ритуального костра. Выяснилось, что химба кладут в огонь не абы какие дрова, как показалось нам сначала, а исключительно подсохшие пни умерших деревьев. И тоже не всех, а определенного сорта. Промучившись в поисках нужных дров первые два дня, на третий решили использовать джип. Во-первых, на нем можно было съездить к дальнему колодцу – единственному на сорок километров в округе источнику относительно чистой артезианской воды. Во-вторых, на нем же привезти не один-два пня, а значительно больше. Только для этого пришлось выгрузить из багажника абсолютно все пожитки, и вот тут-то Инна, оставшись в полном одиночестве, но с кучей скарба поняла, почем фунт лиха….
Она прекрасно осознавала, что близится последняя ночь их пребывания в заповедной деревне, следовательно, им осталось приготовить всего один ужин и легкий перекус для завтрака на день отъезда. И широкая душа русской женщины решила щедро одарить новых приятелей абсолютно всем, что осталось от экспедиционных запасов. Тут и вспомнилась ей поговорка про то, что «благими намерениями» выстлана дорога сами знаете куда…
Химба очень радовались подаркам. И сначала всё шло хорошо. Инна отделила десять пакетиков «Липтона», а остальные отдала Ипосе и ее подружкам. Девушек мы уже раньше угощали чаем, поэтому они прекрасно понимали, зачем нужны эти белые пакетики с веревочкой. Потом Инна решила поделиться с химба сгущенкой.
- Трай. Э-э-э! – требовательно произнесла Ипоса.
- Милк. Молоко. Вкусно! – Инна приложила к голове два указательных пальца, изображая корову.
- Трай! – настойчиво повторила девушка.
- Вот же, блин горелый…
Консервный нож нашелся не так быстро, как хотелось. Но нашелся. Инна вскрыла банку, макнула палец в сгущенку и облизнула его.
- Вот! Очень вкусно!
Химба забрали банку и по очереди проделали то же самое. По довольным лицам присутствующих на дегустации (а их было человек двадцать) стало понятно, что угощение понравилось. Химба милостиво разрешили не открывать следующие банки, просто уложив их в заплечные котомки. Так же доброжелательно был принят ванильный крем, из которого Влад планировал варить местный десерт. Зато увидев протянутые им лимоны, они снова потребовали:
- Трай!
Пришлось разрезать лимон, посыпать его сахаром и лизнуть. Химба в точности повторили увиденное. Лимон вызвал культурный шок. Вначале…. Потом, когда Инна показала, что сахар можно не жалеть и щедро посыпать им половинки, все десять лимонов были высосаны подчистую. И даже корки съедены (тоже вместе с сахаром).
Та же участь постигла и все остальные продукты, кроме острых соусов и специй, которые Инна решила приберечь на день отъезда. (Оставить их было можно. Никто не спорит.  Но наедаться перца прямо сейчас и здесь - как-то не с руки)….
Самый большой конфуз произошел, когда химба, по примеру Инны, попробовали маринованные огурцы, предложенные ей, скрепя сердце, из последней маленькой баночки. Огурцы очень хотелось оставить для себя, чтобы как-то разнообразить пресный ужин, но химба четко указали на непонятный продукт, заинтересовавшись зелеными пупырчатыми корнишонами. Инна вздохнула, достала огурчик, порезала его тоненькими кружочками и взяла один в рот. Женщины и дети доверчиво повторили ее жест….
Что тут с ними произошло!…
Инна забыла, что химба совсем не едят соли, что они понятия не имеют о вкусе и запахе уксуса. Глаза бедных сельчан налились слезами, слюна потекла сквозь поджатые дрожащие губы, щеки надулись и затряслись. Химба стоически выдерживали мучения, истекая слюной и слезами и не рискуя выплюнуть угощение: ведь белая женщина САМА ела зеленые кружочки, значит, это еда!
Не растерявшись, Инна сунула каждой дегустаторше по куску сухаря и по сладкой конфете. Недоразумение было забыто. Точнее, зажевано… Однако «визит вежливости» продолжался. Когда в деревню было перенесено все что можно и даже кое-что из того, что нельзя (например, несколько последних рулонов туалетной бумаги и французские духи из косметички), а так же все пустые бутылки, банки, коробки и пр., находящиеся в огромном мусорном пакете, уставшая путешественница уже была близка к панике. Попробуйте сами простоять на солнцепеке несколько долгих часов, в окружение людей иной цивилизации, не умея объясниться и не очень понимая, что делать. Химба по нескольку раз брали Инну за руку и уводили в свои хижины, демонстрируя немудреный скарб. Они пытались примерить на нее кожаные головные украшения и ожерелья из полосок кожи и раковин. Они хвастались ей своими запасами кукурузы и пытались накормить полусырой кашей. Они даже «распяли» ее над дымным костром, озаботясь тем, чтобы их белую подругу не покусали насекомые….
Словом, женщины, в отсутствии мужчин, расслабились и раскрепостились полностью. А у бедной Могилевой от напряжения, постоянной улыбки на лице в попытке понять происходящее, голова уже просто раскалывалась.
Наконец издалека послышался звук подъезжающего автомобиля.
- Слава Богу! – выдохнула она, и сразу же атаковала супруга отчетом о своих приключениях.
- Ну, ты-то, я надеюсь, хоть сфотографировала это все? – поинтересовался Петрович, с любопытством глядя на замученную, растерянную и перепачканную в охре физиономию жены.
- Иди ты в пень….
Выяснилось, что мужчины с большой пользой провели день. Кроме сделанных надолго вперед запасов воды для химба (ее привезли полный технический резервуар и слили во все ёмкости, которые отыскали в деревне) и запасов дров, путешественники упросили Мозеса показать им местное кладбище. Из рассказов проводника мы знали, что химба хоронят своих близких очень своеобразно. Как правило, для похорон обычных химба выбирается родовое дерево. Это не какой-то особый сорт дерева, а нечто иное. Говорят, что во время родов женщины-химба уходят вглубь леса, подальше от крааля и выбирают самый мощный и красивый ствол, с пышной кроной и большим количеством побегов. Рожают они в присутствии самой старой женщины своего клана, на корточках, прислонившись к стволу дерева и подстелив на землю кусок коровьей шкуры. Сакральное место запоминают и помечают незаметным знаком – веревочкой, камнем или куском родильной тряпицы. Когда приходит черед хоронить умершую (как правило, ту самую бабку-повитуху, что присутствовала при родах), ее тело заворачивают в коровью шкуру, приносят к дереву, неглубоко закапывают и засыпают собранными в лесу камнями. На ветвях дерева закрепляют череп или рога жертвенной коровы.
Однако, сколько мы не просили Мозеса показать нам подобные могилы, он отказывался категорически. Это табу. Это страшный грех.
 Тем не менее, в последнюю вылазку Мозес смилостивился, но по привычке схитрил. Он умудрился привезти друзей на официальное кладбище (оказывается, есть и такое). На небольшом пятачке земли было расположено несколько вполне цивильных могил. Как оказалось, там похоронены мужчины-химба, вожди, принявшие христианство. Могилки имели вполне узнаваемые для любого из нас надгробия из обтесанных кусков камня и даже даты жизни и смерти покойных. Однако, совсем рядом с официальными могилами, которые всячески популяризировали местные миссионеры, наши путешественники обнаружили и пять-шесть безымянных каменных завалов с обветренными, белесыми коровьими рогами, развешанными на ветвях деревьев. Мозес сделал вид, что не видит, как мы их фотографируем.
Ознаменовался наш последний день и еще одной удачей: химба получили разрешение на розжиг ритуального костра. В отсутствии отца Ипосы, вождя деревни, который уехал на три месяца в свою вторую вотчину – на юг от Опуво - костер должен был зажечь его брат, вождь соседнего поселения. Мы радовались победе многочасовых переговоров с королевой и тому факту, что все-таки увидим настоящий ритуал. Кручинился только наш проводник. Оказалось, что брат вождя является одновременно и отцом той женщины, на которой очередной раз за путешествие «женился» наш проводник. Согласитесь, знакомство с влиятельным и властным тестем ничего хорошего мужчине не сулило. Он-то надеялся, по привычке, поматросить и удрать в Опуво. А оно вон как обернулось….
Словом, последнего вечера ждали все. Правда, с разными чувствами. Инна – нахохлившись: она получила взбучку за растрату госимущества ранее назначенного срока (даже сахар стал в биваке жутким дефицитом). Мозес – с откровенным ужасом на лице. Михаил и два Андрея – в приподнятом рабочем настроении: они рассчитывали на уникальные кадры ночной съемки….
Похлебав супчик (при этом не обошлось без конфликта) друзья отправились в деревню, оставив в лагере только проводника и свою приятельницу.
- Мозес, куда ты несешь суп?
- Это бэд вота… (Плохая вода).
- Что б ты понимал…. Это бульон. И на него, между прочим, ушло две банки московской тушенки!
- Это бэд вота… Химба едят мясо, едят картошку, спагетти, но не пьют эту соленую темную воду.
- Так зачем выливать-то? Мы бы с утра этим бульоном позавтракали.
- Вы бы – да. Мозес – нет. Мозес любит мед и кофе с молоком.
-Твой мед сейчас в краале.
- Я тебе говорил, что ты глупая женщина?
-Мозес!!!!!!!!!!!

Яркие языки костра – огромные, в половину неба – осветили деревенское подворье. Сакральные пни, действительно, полыхали на удивление ярко.
 Местные барышни принарядились. Королева, Ипоса и все ее приятельницы выглядели просто сногсшибательно. Помимо привычных юбочек на них были одеты юбки «по поводу»: фартучки украшены оборками кожи и раковинами, подвязки перевиты тонкой проволокой, края декорированы бахромой. Шеи женщин согнулись под увеличившимся количеством ожерелий, а щиколотки ног блестят начищенными браслетами-обручами.
Но фантастичней всего выглядели прически. Мы уже говорили, что возрастные или ритуальные прически химба – это фикция, блеф, придуманный гидами и горе-туристами для сайтов и путеводителей. Женщины всего три раза в жизни меняют плетение кос: в детстве, в период первой половой близости и после завершения детородного возраста. Причем две последние прически дилетанту отличить невозможно (чуть-чуть изменяется нижнее крепление дредов). Все остальное – накладки в виде бубликов, рогов, раковин и завитушек – не что иное, как искусство местной парикмахерши. Одним словом – шиньоны и парики.  Безусловно, абы кому и в абы какой день их не наденут. Есть свадебные накладки, есть просто праздничные. Есть целые «шляпы» с вплетением кусков кожи и бусинок… Поскольку все это перепачкано глиной, охрой и свито из натуральных волос, отличить такую накладку на голове от натуральных волос невозможно. Вначале мы тоже были уверены, что все химба носят супер-замысловатые прически, пока не обнаружили, как они на ночь отвязывают парики, оставаясь «простоволосыми», в обычных дредах, собранных за спиной плоским петушиным гребнем.

И вот сегодня химба предстали нам во всей красе.
Камеры были установлены вблизи костра. «Артисты», разгоряченные предстоящим выступлением и пивом, заботливо предложенным Мозесом, нетерпеливо притоптывали ногами. Мы находились в «партере», в двух шагах от костровой площадки, забавляя жителей жонглированием включенных фонариков.
Время неумолимо тикало и даже воздух, казалось, сгустился в ожидании начала праздника.
Но… ничего не происходило.
- Мозес, гоу! Начинайте!
Отрывистые реплики на химба. Снова перетоптывание, переглядывание и снова ничего.
- Инка, давай, мы, что ли начнем?…. – Михаил с сожалением смотрел, как огромный костер, занимавший почти половину деревни, скукоживается, уменьшается в размере, делая съемку почти невозможной.
- Петь?
- А почему нет?
- А что петь?
- Про лошадок…
«Ходят кони-и-и-и над реко-о-о-ю»…. – тихонько завела путешественница. «Ищут кони-и-и-и водопо-о-о-ою», - подхватили остальные. Химба сгрудились, приблизились и с интересом наблюдали за гостями. Они еще не знали того, что совсем скоро грянет наш любимый куплет:
«Вот и пры-ы-ы-ыгнул!!!! Конь булан-а-а-ны-ы-ы-ый!!!!» - мощные голоса хлыстом пробили тишину. Химба шарахнулись к хижинам.
- Всех артистов распугали, - успел прошептать, смеясь, Мишка.
- Не-а! Мы это уже проходили, - философски заметил Петрович. И, действительно, едва русская песня затихла, как жители деревни буквально выскочили к костру с аплодисментами. Вернее, это нам показалось, что химба хлопают в ладоши русскому искусству. Не тут-то было! Это начиналось их собственное шоу. Их незатейливый, но доводящий до транса номер под названием «Амарунга – оппа-амарунга!».
Мы прослушали этот речитатив не менее ста раз, просмотрели не менее ста сольных вращений танцовщиц и неожиданно поймали себя на том, что сами хлопаем и поем вместе с химба. Объяснить феномен этого примитивного действа было сложно. Однако надрывные, фальцетные голоса, равномерный ритм хлопков и магия вращений делали свое дело. Химба выглядели совершенно пьяными, отсутствующими, но абсолютно счастливыми. Если бы мы не сидели на сырой земле, а кружились вместе с ними, то и наши лица были бы такими же отстраненно-блаженными.
- Стоп, машина! – объявил Андрей-второй, убирая штатив и показывая рукой на костер. Точнее, на те голубоватые угольки, которые от него остались. – Дальше снимать бесполезно! Не видно ни зги! Пойдемте в лагерь. Попьем чайку, выкурим по сигаретке, и на боковую. Завтра сложный день. Завтра нам нужно проехать аж до самой Кунене!
Мозес растворился среди танцующих химба, поэтому дожидаться его мы не стали. Слегка продрогнув от ночной сырости, все гуськом потянулись к джипу, представляя, как поставим сейчас котелок на огонь, вскипятим чайку, разбавим его капелькой рома и насладимся последним звездным небосклоном над химбийским раздольем…

Дальше….. (если бы это была не книга, а какая-нибудь телепередача) в эфире звучало бы сплошное запикивание….:
Оба наши котелка и даже чайник были наполнены водой. Но не просто водой, а водой с «Ферри-аромат-зеленого-яблока». И не просто водой с моющим средством, но еще и с вполне распознаваемым содержимым: в большом котелке плавали старые кроссовки Мозеса, в котелке поменьше откисали его штаны, а в чайник поместилась грязная футболка. Последние два баллона с питьевой водой оказались пусты и валялись неподалеку. Даже технической воды не было. Ею мы еще днем щедро поделились с химба.
Пить захотелось всем. Немедленно. Немилосердно.
Вы никогда не задумывались о том, какое коварное чувство жажда?
Еще минуту назад вы совершенно не хотели пить, но скажи вам, что воды нет, и не будет еще сутки, плюс триста километров пути,-  как жажда явится незамедлительно.
- Может, бульончику похлебать? Потом по глотку рома… и еще у нас два апельсина осталось… - Михаил не терял присутствия духа.
Инна втянула голову в плечи…. Она совершенно точно знала, как коварный Мозес распорядился с «бэд вота», оставшись в лагере один….