Дрянь,
ты думаешь,
я руки твои не узнаю,
что так неистово
меня обнимали?
Твои пальцы длинные,
- зависть пианиста,
что с прядью волос игрались так быстро?
Твои кисти, белые, кисти мертвеца,
что ладони мои, слегка сжав, держали?
Так какого черта, у чужого лица,
некрасивого, грубого, в исступленьи дрожали?
Тварь, ненавистная ныне мне сволочь,
изрыгавшая квинтэссенцию лжи вместо слов,
неужели ты думал, что я тебя не узнаю,
ты,
воплощение всех подлецов?!