Указкой Анна Павловна стучала по столу.
Болтали Машка с Иркою. Врывалось солнце в класс.
Стоял противный Лёшечка наказанный в углу –
Неисправимый двоечник, любитель злых проказ.
Твердила Анна Павловна какие-то слова.
За окнами искрилась серебристая зима.
...Мне в сценке новогодней предстояло танцевать
С мальчишкой, от которого с июня – без ума.
Снежками под окошками швырялась малышня.
Стояли вязы старые, сверкая в хрустале.
До утренника в школе оставалось лишь три дня,
А я так волновалась, что хотелось заболеть.
Смущаясь, я в задачнике не различала строк,
А щеки заливала ярко-алая гуашь.
Красивый и спокойный, он сидел наискосок,
Решал пример, задумчиво кусая карандаш,
И чубчик непокорный всё приглаживал рукой,
А чубчик вновь взъерошивался, словно на ветру.
Мальчишка был загадочный, он был такой...такой...
Что думала: руки моей коснётся – и умру.
Мне вновь хотелось плакать, и непрошенная грусть
Тревожила касанием невидимой руки.
Но вдруг он повернулся и шепнул: "Я не боюсь,
Что станут нас дразнить и насмехаться...дураки!
И ты ... и ты не бойся, я ведь всё-таки мужик.
Расквашу нос любому, кто посмеет "подколоть".
Давно уже сказать хочу: давай с тобой дружить?"
И стало на душе моей уютно и тепло.