О грустном успеется.
Снова у моря, как в детстве.
В прибое ажурном ракушки бегу собирать.
Весь мир босиком и поблекшей тельняшки кокетство.
Далекие образы- лодка и я в ней пират.
Жужжащая муха стучится на волю по стёклам,
А солнце гоняет по шторам и бьётся сквозь тюль.
И запах омлета струится, и радио смолкло
Запнувшись о день, обнимающий знойный июль.
Все залито, залито солнцем- до одури много
Его. И акация тени роняет к белью,
Что в клювах прищепок, плененное властно и строго.
Я голос заботливый слышу, который люблю.
И вдруг оробев и волнуясь -
Стою не решаясь
Вбежать в коридор - оглушителен сердца набат-
Бабуля выходит навстречу родная, большая
В халате в цветочек.
А в миске душистый салат.
Мне машет рукой: «Ну, скорей же, какая засоня,
Уже всё поели, тебя хоть зови- ни зови!
Читала всю ночь? Там опять про любовь и погоню?»-
Как будто серчает, мне ставит серьезно на вид.
А мне отдышаться бы, в сердце раскаты и ямы,
К рукам ее мягким прижаться, ладони сжимать.
Герои романов, забытые книжные драмы,
Они-то всё знают, как больно принять благодать.
Её бы обнять и, уставшие пальцы целуя-
Любую морщинку и венку запомнить на век.
«А время не лечит. Я очень скучаю, бабуля…»
В ответ она гладит меня по шальной голове.
И я, не стесняясь реву, ну совсем как дурёха.
Картинки сменяют друг друга: черешня, пломбир,
Костры, пионеры, салют – «…без тебя мне так плохо…»
Шелковица, крепость, лиман и распахнутый мир…
Мелькание кадров быстрее и рвется, где тонко.
Как плёнка в проекторе.
Бабушка плачет мне вслед
Проснуться в слезах, перепуганным насмерть ребенком
В окне Петербург- нам обоим три тысячи лет.