Он рисовал её нездешней,
звёздной тайной
из цвета глаз, улыбки, светотени.
Он рисовал её там -
на ступенях амфитеатров - нимфой дальней.
Ступая прочь, неспешною походкой,
на блики налагая отпечатки босых ступней,
с которых опечатки могли быть смыты волнами,
вчерашним.
Закат, своей ребристостью покоя,
в цвет алой орхидеи возносился.
Вновь предвещал судьбу.
Стихало солнце.
Трепетно носиться в ночь обещала лунная дорожка
на складках губ,
десницей - лёгкость ткани,
вскользь - свежесть,
бриз незримых очертаний снегов.
Преддверием свиданий он рисовал её.
Она была реальней.