Как горят старые фотографии, ты видел? Они надуваются, пыжатся, искажают глянцевую поверхность. Самые прекрасные снимки, самые лучшие минуты жизни постепенно чернеют и плавятся.
Бросаю в огонь одну фотографию за другой, проживая каждую, чувствуя вкус того воздуха, когда ты был со мной. Запах духов, который мог днями подряд не выветриваться из моего шарфика, так долго ты меня обнимал. Касаюсь блестящей корочки на снимке, вспоминаю, как именно этот дался нам с наибольшими стараниями. Я вырывалась из рук, отбивалась от фотоаппарата, но ты подкупил меня. Ты сказал, что поцелуешь меня так, как я люблю, я поддалась, оставалось несколько миллиметров до касания губ, и тут все ослепила вспышка… Как же я разозлилась тогда… Но кадр вышел шикарным, как на картинках…
Последняя фотография… Жжет руки. Не от огня, а просто оттого, что ты улыбаешься. Так ты мог улыбаться только мне. Ты шел тогда на собеседование, а я следила за тобой, а перед самым входом в офис окликнула. Ты обернулся, твои глаза озарило счастье миллионами маленьких солнечных зайчиков, ты улыбнулся мне, мелькнула вспышка, чуть зажмурился от неожиданности, послал мне воздушный поцелуй, и скрылся в дверях.
Медленно-медленно чиркаю спичкой над железной тарелкой с горочкой пепла, подношу к фотографии, и вдруг замечаю на обратной стороне надпись. Твоим неряшливым почерком с маленькой кляксой в уголочке, старательно замаскированной под сердечко. «Я буду улыбаться каждому дню, в котором ты будешь рядом. Я люблю тебя». Обожглась и отдернула руку, спичка поморщилась унылым черным на столе. Родной мой, спасибо тебе за это послание свыше! Я о тебе никогда не забуду. Обещаю.
Поцеловала фотографию и на ней появился легкий оттенок моей помады прямо вокруг ямочки на щеке самого дорогого воспоминания в моей жизни. Гори и знай, что часть моего сердца навсегда поднялась с тобой в небо, потому что я верю – после такого огромного количества солнца, которое ты подарил миру, стольких детских улыбок, пойманных твоим объективом, и наконец после такой ужасной аварии, месяца реанимации и мучений – ты на небесах.
Фотография последний раз мне улыбнулась твоими губами, завернула край, показав тлеющие буквы, и вдруг захотелось руками затушить этот огонь, спасти твое изображение, спасти этот знакомый почерк! Но я сдержалась. Булгаков писал, что рукописи не горят, а значит и эта фотография уцелеет.
Сняла белую кружевную повязку с левого бедра, унесла грязные бокалы в кухню, закрыла свой тайный фотоальбом и затушила свечу. Девичник закончился, а завтра – моя свадьба. Мои новые радости. Моя обновленная жизнь. Помолилась, закрыла глаза и пожелала своему прошлому спокойной ночи.