я посвящаюсь Весне, как посвящается мужу юная иудейка по закону Израиля
я подчиняюсь только Весне, и жизнь моя – это тайна,
ежедневное Таинство-Неповторимого-Дня,
очарование чувствования,
над ним законы фригидного серпентария,
плюющего ржавую мерзость беззубым ртом –
не властны.
я для них инфракрасна
и не видима невооруженным зрачком.
скажи мне, такая вся правильная и прекрасная – что у тебя на потом?
на тёмный глубокий вечер?
может быть, встреча?
поцелуй с языком?
дыхание легче?
может быть, вкусный ужин,
духи, пульсом бьющиеся на запястье,
на бокале отпечаток помады?
руки рядом?
мужские (женские, если надо)?
у тебя зашифрованный мозг,
сердечная мышца с восьмизначным паролем и сосед-алкоголик.
а у меня…
…я взмываю из пошлости земноводных и членистоногих
в неизмеримую высь,
завернувшись в шёлковый ветер.
и молюсь об одном – заметьте:
«отцепись
от меня шелуха с дурацким бредом,
и пребудьте со мной, мои Небеса, аминь».
тебе – никогда за мной следом.
моя повинность на берегу болота – всего лишь работа.
работа бывать земной,
ведь я же «небесная лебедь, и мне не впервой»*
я – любимая дочь, рожденная в браке стихии воды и неба.
тебе – никогда за мной следом,
а не мне за тобой.
*П. Кашин, "Эйфория"