Бреду по жизни усталой псиною.
Дорогой вскормленный, словно матерью.
Душа под Богом, а плоть звериною
Охотой просит взаймы на паперти.
А мне бы водки стакан и – намертво.
Чтоб не болело, чтоб память вышибло.
Чтоб всё в груди навсегда так… замерло.
Судьба казённою нитью вышита.
Дорога скользкая: ямы, камушки.
Луна-красавица смотрит искоса.
И совесть ноет: тревожат пятнышки.
Всё, что на сердце никак не высказать.
Щекочет память седые волосы
И бьёт по темечку многотомником.
Мне б не репей посадить, а лотосы.
Да по-семейному вновь, за столиком.