Глава 10. Намибийский Остап Бендер.
Наконец-то мы во весь отпор, то бишь, стараясь не слетать с четвертой передачи, катим на север, где нас ждут вожделенные химба. Дорога отличная: гравий, песочек, местами даже асфальт. Это огромная удача, что от Палмвага до Опуво целых сто пятьдесят километров из четырехсот нам предстоит рулить по такой вот, почти европейской трассе. В этой связи настроение приподнятое. От нечего делать травим анекдоты, да подшучиваем над единственной дамой в экипаже. Примерно час назад она умудрилась разбудить нас окончательно:
- Мальчики, смотрите! Прямо по курсу коровы пасутся. И, видите, вон, за кустиком, желтая львиная задница…. Какой же огромный львина! Он, видимо, притаился, сейчас ка-а-а-к прыгнет! Быстрее сфотографируйте сцену охоты!
Начинаем лихорадочно тереть глаза и навинчивать телевики на фотокамеры. Подъезжаем ближе…. Ну, конечно! «Львиная задница»…. В кустах мирно развалилась рыжая корова и лениво помахивает хвостом, отгоняя мух.
Хохочем.
- Ну и что? – не сдается наша подруга, - А вы сами-то лучше? Тоже сначала перепутали. Бросились щелкать затворами…. Я что, виновата, что у коровы на хвосте такая же кисточка, как у льва?
- Ты так заорала, что ни у кого даже тени сомнения не возникло! Ты подоить этого льва не хочешь?
Михаил рулит, поэтому ему можно ёрничать: он-то не отвлекался от дороги. А два Андрея на заднем сидении куда смотрели?
Постепенно шутки смолкают, дорога опять убаюкивает и для того, чтобы не уснуть, не просмотреть за окном что-нибудь интересное, подбрасываем друг другу разные темы для разговора. Что мы уже обсудили?
«В чем, по-настоящему, суть прогресса?».
«Кто может быть лидером нации?».
«Есть ли в России настоящая оппозиция? И чей «Проект» господин Навальный?».
О предстоящей встрече с химба стараемся не говорить. Мало ли, вдруг сглазим удачу. Ведь мы впервые едем в этнографическую вылазку без специалиста-проводника. А вдруг там местные, действительно, совсем не говорят по-английски? Как будем действовать тогда? С другой стороны, мы видели в ютюбе коротенькие репортажи каких-то буржуйских исследователей. И, похоже, эти репортажи снимались не в потемкинских деревнях. Ладно. Они смогли – и мы сумеем!
Удивительно, но почему везде, куда мы приезжаем, наших соотечественников «днём с огнём», а вот какой-нибудь иностранец уже побывал? Куда делся великий русский дух первооткрывателей и почему мы всей страной прочно осели на «All Inclusive» в Турции и Египте? Ведь если посмотреть на тех европейских туристов, которые нам встречались в Камеруне, в Индонезии, в Центральной Америке, то это не мы, а они должны были бы тюленями просиживать отпуск на пляжах, а не бродить с рюкзаками по свету?
Инка бормочет вроде и про себя, но все отчетливо слышат ее причитания.
- А хочешь, я тебе отвечу? – Миша закуривает очередную ароматную балийскую папироску и несколько раз моргает глазами, прогоняя сон. - Мы все, люди планеты Земля, вроде одинаковы, но ведь совершенно не похожи…. Возьми, к примеру, японцев. Они – как мальки рыб. Молчаливые и тихие. Их привозят на сто первую экскурсию в любой стране мира караванами, автобусов по пять сразу. Они никогда не кричат, как наши, во всё горло: «Ты чего, сукин сын, камеру не зарядил?». Да, Петрович? У японцев всегда заряжены камеры. И телефоны. Главная задача для них – сфотографироваться рядом с гидом и с памятником. При этом памятник сам по себе, без гида, вроде даже и не событие. А гид – это уже почти документ, с синей, почти, печатью. Но им ничего не интересно…. Понимаешь? Сфотографировались молча, головами покрутили – и всё. Назад. От пирамид – в Хургаду, от Сальто Анхеля в Каракас, от Кремля – в «Националь».
Больше всего от японцев отличаются итальянцы. Эти не любят фотографироваться. Вообще. Мне кажется, у них и фотоаппаратов-то нет. В лучшем случае – мобильники. Всяких развалин и всякой экзотики у них и дома предостаточно. Поэтому итальянцы ездят в разные страны мира, чтобы пошуметь. Я, если честно, устаю от них мгновенно. Они разговаривают ртом, руками и ногами. Сразу смотрят, чем их будут угощать, требуют меню, воду, пепельницу и свежую газету одновременно…. И еще, обязательно, что-нибудь эдакого, супер-национального. В России – борщ, в Египте – кальян, в Таиланде - суп том-ян. Оно им не надо, им бы винца или кофе, но – требуют…
Англичан и шведов я видел мало. Похоже, им так хорошо у себя на родине, что чужие края они захотят посмотреть только тогда, когда будут подыскивать себе курортное местечко на старость.
Немцы тоже любят пошуметь, и всегда привозят с собой пиво. В любой стране мира, в частности, здесь, в Намибии, в чужом доме, они чувствуют себя хозяевами. Немцы всегда одеты в спортивное, они рослые, и у них ужасно некрасивые женщины, которые по утрам снимают лифчики и ходят по прибою худые, целеустремленные и злые…. Загорают…. У меня полдень на океанском пляже всегда вызывает одну и ту же ассоциацию: белоснежный песок, косые пальмы и голые немки.
Французов по всему миру много. Но здесь я их пока не встречал…
- А я видела. Два раза! В Виндхуке.
- Возможно, - Миша рассеянно взглянул на приятельницу и опять сосредоточился на дороге. - Французы - самые гордые в мире. Они свысока взирают на остальных и не стесняются это демонстрировать.
- Презирают? Почему? – Андрей-второй давно включил видеокамеру и пристроил ее на спинке переднего кресла.
- Наверное, потому, что в других странах нет Парижа. К тому же, у них, французов, было самое большое количество революций, Людовиков, Наполеонов. А у нас, в России – только одна…. И в Англии одна. А в Америке вообще всего лишь Гражданская война…. Еще они законодатели моды в вине, еде, одежде…. У них самый, как они считают, сексуальный язык в мире. И еще они сумели внушить всему миру, что у них самая красивая в мире башня – Эйфелева! Хотя издали она похожа на гигантскую вышку для высоковольтной линии передач.
- А ты был в Париже?
- Да, много раз! Но ни разу не захотел там остаться навсегда…. Или, как там говорят: «увидеть Париж, и умереть!»? Вот помереть мне не захотелось. Это точно!
- А американцы тебе нравятся?
- Сложный вопрос. Я как-то в Азии, на Бали, по-моему, спросил у одного гражданина Америки, соседа по отелю, почему он вечно всем не доволен? Мне кажется, он вообще не знал, зачем приехал в Индонезию. Он сначала не понял, откуда я. Принял за чеха или поляка. И начал с удовольствием рассказывать мне, как настрочил жалобу в местную туристическую полицию, что на пляже нет гамбургеров и поп-корна зато полно русских…. Он слушал балийские песни в ресторане, не снимая наушников и не выключая плейер. Он замусорил весь пляж обертками от мороженого…. И еще… Инке, вон, страшно нравится Брюс Уиллис…. А, знаешь, как она была разочарована, когда первый раз мы попали в Америку и проехали ее вдоль не по главным, так сказать, улицам, а по провинции? Нет там Брюсов Уиллисов и даже и Клодов Ван Дамов. Абсолютно нет! Граждане США, почти на 80% расширены книзу, как будто у всех в штанах памперсы. И по поводу революций в США французы могут и впредь не переживать: у американцев просто нет на это времени между перманентной едой.
- А как думаете, какого мнения иностранцы о нас, русских? – Петрович задал вопрос, словно между прочим, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Думаю, увы, что все те, кто им нравится – не могут быть русскими априори. Равно, как те, кто вызывает злость или раздражение – обязательно из России… - Андрей смутился. – Тем не менее, спасибо, Миш, за откровенное мнение и познавательный рассказ. Хороший, кстати, дубль получился. Не для широкого экрана, правда, но с душой….
Инна обернулась и внимательно заглянула в глаза товарищу, хитро прищурившись. – А почему ты-то молчишь? Ты же сам половину мира объездил. Или у тебя на сей счет другое мнение?
- Как тебе сказать… Мне кажется, что мы более похожи с остальным миром, чем нам того хотелось бы. И похожи в главном: мы больше хотим, чем делаем, мы больше рассуждаем об удивительном, чем интересуется этим. Мы стремимся в касту путешественников, но не можем выпрыгнуть из детских штанишек сочинского курортника. Мы хотим чуда, но не хотим верить в Бога.
- Совершенно согласен, - резюмировал Миша. - Пророк Муххамед учил, что тот, кто намеревается присоединиться к Аллаху ради самого Аллаха, тот его и обретет. Тот же, кто к Аллаху стремится ради любых своих корыстных целей, получит только то, к чему стремился. И ни на гран больше. В нашем желании увидеть химба - нет корысти. Надеюсь, это будет подлинная культура, а не суррогат. Как думаешь, Петрович?
- Не знаю. Но надеюсь, что нам не придется сожалеть о том, что мы чего-то хотели, но так и не осуществили…
Хорошая дорога внезапно кончилась. Точнее, трасса устремлялась вперед, на восток, а вот указатель – «Опуво» - который мы высматривали уже битых тридцать минут, красноречиво велел резко поворачивать направо, на север. На мокрую и разбитую грунтовку.
- Мамочки, мои! Настоящие химба! – Инна по-детски всплеснула руками, прильнув к окну.
Словно подтверждая правильность выбранного пути, за деревьями показался первый придорожный крааль: вбитые в землю кривые колья забора и несколько шалашиков-мазанок, разбросанных внутри двора. Заметив, что у забора притормозил джип, из крайней хижины показалась и хозяйка «поместья»: дородная, грудастая женщина красного цвета, прижимающая к плечу плачущего младенца.
- Добро пожаловать к химба! – провозгласил Костянов и мы горохом посыпались из машины.
- Вы хотите делать фото? – низким голосом произнесла дама на плохом английском. – Велкам! Но вы мне оставить деньги!
- Оф кос, мадам!
Конечно, глупо было бы надеяться, что здесь, на пересечении относительно оживленных дорог могут жить люди, для которых туристы внове: примитивный обмен национального колорита на твердую валюту для этой семьи стал чем-то обыденным. И хотя мы стремились принципиально к иному, но кто же откажет себе в удовольствии пообщаться с первой представительницей того народа, знакомства с которым мы так жаждали?
Женщина оказалась улыбчивой, но неразговорчивой. Она вяло махнула рукой в сторону хижин – дескать, смотрите сами, если интересно – и уселась посреди двора, скрестив ноги. Откуда-то издалека прибежали мальчишки детсадовского возраста, и очень быстро уяснив, кто в нашей малочисленной группе «слабое звено», вприпрыжку устремились к Инне, растопырив грязные ладошки:
- Свитти, свитти, - бормотали они, выпрашивая сладости.
- Угощайтесь! Только разверните обертки! Вот так….
Чумазые малыши, непривыкшие к кругляшкам леденцов, то и дело роняли их изо рта на землю, тут же подбирали и, не очистив от грязи, песка и козьих экскрементов, снова отправляли в рот.
«Вот же, глупость, - ругнулась про себя женщина, - Надо было сообразить и купить леденцы на палочке. Сейчас наедятся всякой гадости, прямо с мусором».
- Народ! Есть предложение поторопиться! – Андрей с сожалением сложил штатив. – Тетенька, что и говорить, колоритная…. Но время уже к обеду. А нам еще километров двести по плохой дороге. И Бог его знает, насколько быстро в Опуво мы проводника найдем. Да и с проводником… С ним-то тоже надо успеть до какой-нибудь деревни доехать.
Мы с сожалением завершили визит, неловко вложив в руку матери семейства сто местных долларов (примерно полторы тысячи рублей). Как потом оказалось, эта сумма была просто огромной, потому как цена подобной фотосессии приносит жителям таких вот придорожных деревенек от силы рублей двести. И то в высокий сезон, скажем, под Рождество, когда туристы встречаются не раз в месяц, а хотя бы раз в неделю.
Дальнейший путь показал, как прав был Андрей. Тяжелая, красновато-черная земля липла к колесам. Дорога вихляла, петляла и кружилась так, словно путь прокладывал пьяный матрос, возвращающийся из кабака после многочасовой попойки. Лишь некоторые участки трассы можно было назвать относительно прямыми. И то, исключительно в тех местах, где она уходила резко вверх, либо ныряла резко вниз, почти под углом в сорок пять градусов. Косматые, взъерошенные тучки, разбросанные в хаотичном беспорядке над всей территорией Каоколэнда затеяли с нашим джипом игру в пятнашки. Они внезапно выглядывали из-за скал, из-за поросших серым кустарником холмов и прицельно поливали машину тугими и теплыми струйками дождя.
- На слабо нас, что ли проверяют? – ругался Михаил, у которого даже костяшки пальцев побелели в попытках выкрутить руль на плывунах дорожной каши.
- Не скажи! Это еще цветочки, - философски отвечал ему Петрович. – Вот в ЦАРе, там да…. Там дорога была – мама не горюй! А тут еще по-божески….
Но все плохое когда-нибудь кончается. Закончилось и наше бездорожье. Мы даже не успели заметить, в какой момент шоссе распрямилось, подсохло и зазмеилось уже вполне приличным деревенским трактом, примерно таким, как у нас, где-нибудь на Урале.
Еще через час распогодилось и хмурое небо. То и дело слева и справа от дороги стали появляться небольшие деревеньки (домов на десять, не больше), но они четко указывали на приближение какого-то крупного населенного пункта. Подчеркнем – крупного для Намибии!
- А вот и Опуво! – провозгласил Андрей, который к этому времени сменил за баранкой своего товарища.
Опуво появилось внезапно.
Городок словно вынырнул из просторной котловины окрестных гор, сразу представ перед нами во всем своем экзотическом великолепии. Уже потом мы выясним, что подъехали к столице химбаленда с самой удачной и живописной стороны: «новостройки» от правительства (разноцветные, относительно новые и опрятные сараюшки метров по десять квадратных), школа, АЗС, церковь и большая торговая площадь.
Не смотря на довольно позднее время – почти три часа пополудни – народу на торговой площади было предостаточно. А что вы хотите? Суббота. Для намибийцев (и здесь, в провинции, и даже в самом Виндхуке) суббота - особенный день. Во-первых, в этот день все дети ходят в школу. ВСЕ – это действительно все, даже самые отчаянные лентяи и прогульщики. Вероятно, по субботам администрация школ устраивает какие-то особенные переклички, или заманивает детвору чем-то еще, возможно, бесплатными завтраками. А может, это связано с тем, что именно в субботу намибийцы семьями, в полном составе, включая старых и малых отправляются в города за покупками. Соответственно, скрыться от бдительного родительского ока школярам тяжело, вот и маршируют они в своих разноцветных школьных формах с книжками в руках получать оплаченные правительством знания.
Начальные школы в Намибии бесплатны. За получение дополнительного образования (с пятого по десятый класс) уже надо вносить какие-то деньги. Эти «старшие» школы смешно именуются «высшими» и поначалу мы, встречая вывески «The higher school», то и дело удивлялись, как много в стране институтов. К слову сказать, наш столичный приятель Макс рассказывал, что и в высшей школе талантливый и старательный ребенок может учиться бесплатно. Но, к сожалению, маленькие намибийцы, особенно в провинции, редко задумываются о важности образования, считая его правительственной прихотью. И только дальновидность и предусмотрительность некоторых мам и пап позволяет их отпрыскам получить аттестат и претендовать в дальнейшем на какую-то более-менее высокооплачиваемую работу. Скажем, кассира в супермаркете, таксиста, или механика на шиномонтаже. Примерно пять процентов от выпускников высшей школы поступает в вуз. И именно из них формируется элита намибийского общества - служащие банков, учителя, врачи и т.п., - работающая в лучших частных компаниях и госучреждениях, сосредоточенных, как правило, в двух-трех крупных городах страны.
Но мы опять отвлеклись. А ведь к нашему автомобилю уже со всех ног спешат полуобнаженные женщины химба – продавщицы сувениров - и пожилые чернокожие мужчины, предлагающие охрану джипа на то время, пока мы будем ходить в магазин или сидеть в кафе. Чуть в стороне, но тоже с лотками и корзинами наизготовку, сгрудились колоритные гереро, в немыслимых, фантастических шелковых платьях эпохи Королевы Виктории и треугольных шляпах, напоминающих одновременно и арабскую чалму и знаменитый головной убор Наполеона. Эти красавицы сувенирами не промышляют. У них товар куда круче: рулоны ярких ситцев, тюля, парчи и груды таких же разноцветных пластиковых тазов и ведер.
- О! Какой прекрасный, какой восхитительный новый автомобиль! А какая красивая белокожая леди! Осторожней, ступенька! Вы можете держаться за мой локоть, сударыня! – рядом с Инной материализуется худощавый субъект с подобострастной улыбкой на скуластом лице, бегающими глазками-угольками и сухим, нервным ртом. Одет африканец в ветхую застиранную футболку и бывшие когда-то белыми спортивные штаны известной фирмы. Сейчас и футболка и брюки приобрели одинаковый землисто-серый цвет. Полуразвалившиеся кроссовки на босу ногу заканчивают наряд джентльмена.
- Разрешите представиться! Местный гид, сотрудник лучшей туристической компании Опуво – Мозес Химба. Если вы хотите посмотреть здесь самое интересное, то я всегда к вашим услугам.
- Вот это класс! – выдыхает Андрей Костянов. – На ловца и зверь бежит. Ребята, предлагаю угостить товарища кофе и разведать обстановку. Надеюсь, в этом общепитовском заведении нормально моют посуду, и мы ничем не отравимся.
Опасения Андрея нам понятны: три колченогих стола, покрытых липкой клеенкой, жирные «столовские» мухи, по-хозяйски облепившие запотевшую витрину прилавка, да и сам ассортимент угощений, выставленных на всеобщее обозрение в этой витрине, заставляют серьезно задуматься о возможных желудочно-кишечных заболеваниях.
- Не волнуйтесь! – угадывая наши мысли, успокаивает Мозес. – Здесь лучшее кафе в городе. Здесь обедает сам шериф. Чашки всегда чистые, а тарелки одноразовые. Из горячего я бы рекомендовал гамбургеры. К слову, я, например, очень люблю гамбургеры, но совсем не прошу меня угощать. Впрочем, если вы будете обедать, то и я бы…. Хотя, о чем я? Мне вполне достаточно стакана чистой воды. Только воды. В крайнем случае, чаю….
- А может, кофе? – Под таким напором потенциального гида Инна чувствует себя неловко.
- О, да! Кофе! Отлично! Двойной капучино. И побольше сахара и сливок…. А вы? Разве вы не закажете себе сочные, ароматные, хорошо прожаренные гамбургеры? Разве можно сидеть в кафе и не съесть румяную, аппетитную котлету?
- Хорошо, - сдаемся мы, и просим официантку. – Принесите нам воды, четыре омлета, четыре эспрессо, один капучино и гамбургер.
- Два! Два больших роял-гамбургера, - уточняет Мозес, - И еще один с собой.
Мы переглядываемся и хохочем. Мозес, который до этого преданно смотрел в глаза одной только Инне, с облегчением переводит взгляд на остальных и тоже робко хихикает.
- Так ты действительно гид? – хмурит бровь Петрович.
- О, сэр, лучший! Лучший гид во всем Опуво! Однажды я даже работал с американской кинокомпанией, которая тут снимала фильм о жизни химба. Я помогал носить камеры. И даже эти железные штуки, которые держат камеры. Я вообще был незаменим!
- Заливает, - уверенно сообщает Андрей Костянов, заметив как Мозес взглядом опытного аукциониста оценивает наши многочисленные штативы, фотоаппараты и видеотехнику, предусмотрительно забранные из машины.
- А с русскими ты когда-нибудь работал?
- Конечно! Я один здесь и работаю с русскими. Как только приезжают русские, они сразу спрашивают: «Где живет Мозес? Мы будем работать только с ним!»
- И много здесь бывает людей из России?
- Конечно! Очень, очень много. Больше всех.
- Странно, а нам говорили, что мы будем чуть ли не первыми, – Михаил уже едва сдерживает смех.
- Да?.... – Мозес явно растерялся. – Ну, да! Здесь бываю люди из России. Только их никто не видит, потому что они не останавливаются в Опуво, а сразу уезжают дальше.
- Куда уж дальше?
- Ну, не знаю…. В Анголу, наверное. Они приезжают тайно, и я с ними тоже почти не разговариваю. Для конспирации!
- А ты точно знаешь, что такое Россия? Где она находится?
- Конечно, знаю! Россия… Россия… это страна, это такая страна… Она не то, чтобы большая. Она, скорее, наоборот. – Мозес отчаянно щурится, хмурится, а потом, словно прозрев, хлопает себя ладошкой по лбу, - Вспомнил! Россия – это такая область в Польше! Правильно?
- Знаете, друзья, какая мысль мне пришла в голову? – Инна вытирает слезы, выступившие от смеха. – Мозес – это же Моисей по-русски. А, значит, это наша судьба! Нашим первым гидом в Папуасии был Исайя, затем в Австралии - Илия, теперь вот, Моисей!
- Хорошо, если нам с ним сорок лет по намибийской пустыне ходить не придется, - произносит Миша, и мы понимаем, что шутки кончились, и теперь, если мы действительно хотим увидеть в этих краях нечто ценное, придется этого намибийского Остапа Бендера напрягать по полной программе. Планов у нас громадьё, а сроку всего неделя…..