(СТРОГАНОВКА)
(Нижегородская легенда)
Дела великие вершились в старину,
Посады строили и земли укрепляли.
Но расскажу я вам историю одну,
Как божьи храмы по России вырастали!
Ведь каждый храм, какой в Руси тогда стоял,
Важнее людям был, иной победной битвы.
Он души русские спасал и укреплял,
Он к небесам людские, возносил молитвы!
Царь Петр занят был заботой о стране,
Он ладил мощный флот, и возводил столицу:
Трудился плотником, железо грел в огне,
Россию – матушку возвысить Царь стремился!
И чтоб купцов заморских малость поприжать,
Он воли вдоволь стал давать купцам Российским!
Те вскоре стали за границей торговать,
Возили мех и воск. В Европу путь неблизкий.
И благодарствуя царю, купцы тогда
Посады строили и храмы возводили.
На церкви, денег не жалели никогда,
И не ленясь, места для храмов находили.
Так в Нижнем Новгороде жил один купец,
Умен был Строганов, богат и благороден!
Вот на Оке задумал этот удалец
Построить храм, еще не виданный в народе!
Обычный храм, Григорий строить не хотел,
По Сеньке шапку выбирают, всякий знает!
Он на торговле хорошо разбогател,
И Чудо граду подарить купец желает!
Его желание исполнить нелегко.
Ведь как узнаешь: лучше церковь или хуже?
Построен купол низко, или высоко?
Для дела ентого, особый мастер нужен!
Так боле года по Руси купец ходил,
Возил товары, покупал и торговался.
Но мастеров – умельцев он не находил,
Хоть обещать большие деньги не стеснялся!
В делах торговых, он добрался до Торжка,
Там вольно, прибыльно Григорий торговался.
Лишь нет строителя. Судьба его тяжка,
Григорий зодчего для храма обыскался.
Но нету мастера.
Купец трактир найдет,
Чтоб там, хмельным залить обиду на судьбину.
И зрит, как прямо человек к нему идет.
Уселся радом, ловко лавочку подвинул.
Он не приметен был особенно ничем,
Но умный взгляд у незнакомца подкупает.
Спросил купца: мол, огорошился он чем?
О чем горючую слезу он проливает?
Григорий с горя незнакомца угощал,
И рассказал сваю мечту о дивном храме.
А собеседник понимающе внимал
Беде купцы. Потом порылся он в кармане,
Бумажку сложенную бережно достал
Взглянул в глаза купцу, и тихо молвил слово:
- Ведь я, Григорий, чудо – мастера знавал,
И я пришлю его к тебе. До ледолома.
Спросил Григория:
- Куды его прислать?
Узнав про Нижний Новогород, улыбнулся,
В бумажку, что - то торопливо стал писать,
И произнес:
- Могёш ты в Новгород вернуться.
А про беду свою, и думать позабудь!
Все будет слажено, такое выйдет диво!
Но только мастера не вздумай обмануть,
Не то твоя мечта исполнится, но криво!
Купец от этих слов, как будто онемел.
А человек тихонько с лавочки поднялся.
Взгляд незнакомца, почему то потеплел,
И при прощании, купцу он улыбался.
Мужик ушел, и тут трактирщик подбежал,
На ухо стал шептать, пугливо озираясь:
- Того нечистого, мой дед еще знавал,
А изменился он на маленькую малость!
Все говорили, и взаправду, слух ходил,
Что супостат, с нечистым сделки заключает,
Что он купцов в трактирах этих находил,
И им в делах, нечистой силой помогает!
- Не уж то, правда, что нечистый тут ходил?
Григорий спешно три раза перекрестился:
- Так почему ж за ним никто не проследил?
- А что следить за ним? Потап ведь тут родился!
Любой укажет, где живет колдун Потап, -
Сказал трактирщик:
- Всяк собака его знает!
- А что колдун? Про это правду говорят?
- Сам не видал и не скажу, но люди бают!
- И как вершит он свои черные дела?
И как купцы, на грех безбожный подбивались?
- О тех делах, мой друг, увы, молчит молва,
Ну а купцы в делах предложенных старались
И преуспели. Хоть Господь их не карал,
Они к заутренней, в наш храм всегда ходили.
- Так можа кто – то зло Потапа оболгал?
- Нет! Колдуна, видать за дело невзлюбили.
От слов таких, Григорий даже отрезвел,
Он черной нечисти, до ужаса боялся!
Крестясь, молитву прошептал он, как умел,
И позабыть Потапа, рьяно обещался!
О нем Григорий, правда, вскорости забыл.
И неспроста, иною занят он заботой:
Опять Григорий в слободах чужих ходил,
Маня умелых мастеров своей работой.
Так пробежало лето, осень пронеслась,
Никто построить чудо – храм, увы, не взялся.
Грустил купец, к зиме в свой Нижний воротясь:
Ужель России, чудо – мастер не достался?!
Он знал: у франков и у римлян был такой,
Статуи резал, Колизей, Собор Петровский!
Не пожалеет он монеты золотой,
Тому, кто скажет: где в России есть таковский!
И ведь такой в Руси, обязан просто быть!
Земля российская, талантами известна!
Но где такой умелец ноне может жить?
И как Григорию сыскать такое место?
Прошла зима, уже капель в садах звенит,
На Волге треск стоит, как грохот из пищалей.
И, как то утром, мужичонка в дверь стучит
И говорит купцу:
- Ну, что? Меня не ждали?
Меня к Григорию, знакомец мой прислал,
Велел мне дело по заказу вам настроить.
Еще тебе, купец, мой друже наказал:
Тех, кто не схочет строить храм, тех не неволить!
На вид и лик, мужик тот был довольно прост,
Но ясный ум в его глазах сверкал изрядно!
Сам неказист, до смеху маленьким был рост,
Но разговор его уверенный и ладный.
Купец смотрел на мужичка, и говорил:
- А сможешь сладить ты с задачей? Непростая
Работа значится: хочу, чтоб сотворил
Ты церковь лучшую в Руси!
- Я это знаю.-
Ответил смело мужичок. Картуз надел,
И за порог, ведь не успел с пути раздеться:
- У нас с тобой, купец, теперь немало дел,
Пойдем на землю, чтоб на месте оглядеться.
Григорий спешно натянул тулуп в сенях,
И вышел следом, хотя время шло к обеду.
Он думал ехать осмотреться на санях,
Но мужичок шагал, и шел Григорий следом.
Пошли они вдвоем по Дятловым горам,
К Оке по склону скоро зачали спускаться.
Шли по изрезанным тропинками снегам,
И мимо гор, где люд затеялся кататься.
Недалеко от берегов Оки – реки,
Где в Волгу – матушку Ока теперь впадает,
Гуртом стояли бабы, детки, мужики,
Усердно крестятся, поклоны отбивают.
Что приключилось тут? Сказать никто не смог,
Но люди часто в место это приходили.
Видать отметил чем то, этот берег Бог.
Тут мужичок с купцом, построить храм решили!
Мужик, (а он себя Трофимом называл)
У места этого пять раз перекрестился,
Из - под тулупа, не спеша, аршин достал,
Реке, горам, земле и небу поклонился,
Прочел молитву, тельный крест поцеловал,
И стены будущего храма отмеряя,
По склону горки широко он зашагал,
В усы, тихонечко молитву напевая.
В молитве он на ум наставить испросил,
Очистить разум для деяния благого,
На свиток он углем пометки наносил,
Шагая с берега до взгорочка крутого.
Григорий Строганов, в сторонке постоял,
Пока Трофим шагами эту горку мерил.
Что тот высчитывал, купец не понимал,
Но почему то, незнакомцу он поверил.
Когда Трофим закончив мерку, подошел,
Сказал купцу:
- Местечко славное досталось!
Видать, что божий свет на этот холм сошел,
И захотел Господь, чтоб мы тут постарались!
И мы уладим все, коль не перерешил
Ты строить храм России всей на удивленье!
А коль согласен, мы степенно поспешим.
Но закрутилось в сердце у купца сомненье….
- Скажи, Трофим, как перед богом, тот Потап,
Что в кабачке со мной весной уговорился,
Не чернокнижник? Не колдун?
- Нет! Он мой брат! –
Трофим ответил. От души он веселился.
Умен он зело, а в народе то понять
Его великие науки не умеют.
Вот и взялись про брата байки сочинять,
Порой от страха, сами аж позеленеют!
И как тут водится, поверили тому,
Хотя его за колдовством никто не видел.
За колдовство однажды, он попал в тюрьму,
Так лизоблюд один, Потапа ненавидел.
Но настоятель наш, Потапа защитил.
Его и вывели тот час же на свободу.
Но даже это люд ни в чем не убедил,
Что доказать возможно темному народу?
Так за беседою, они вернулись в дом,
Перекрестились, в угол красный поклонились,
Покрыли лавку старым волчьим зипуном,
За стол хозяйский не поспешно разместились.
Потом в дому, вдвоем уселись вечерять,
Трофим скрипел пером гусиным по бумаге,
Он все хотел купцу не медля подсчитать:
Где камень брать, и как возить через овраги…
Как много надобно для стройки кирпичей,
Песка и леса, известь надо бы прибавить.
Нужна бумага, для рисовки чертежей,
Какие силы нужны им, чтоб храм поставить.
Трудней всего, решалось дело с кирпичом,
Его заводчики никак не продавали.
И на вопрос не отвечали: что по чем,
На просьбы Строганова потупясь, молчали.
Все, что нажгут, возами каждый нагружал,
И через реку кирпичи переправлялись.
Указ Петровский всех владельцев понуждал,
Для петербургских зодчих все в Руси старались.
Хотя кирпич, весь отправляли в Петербург,
Там Царь решил столицу сызнова построить.
Сказал Григорий мужичку:
- Не дрейфь, мой друг!
Все к сроку будет! Я могу себе позволить
Завод кирпичный в Новогороде открыть!
Благому делу, ничего не пожалею!
А ты, Трофим, должон с работой поспешить.
Сумеешь справить? Только честью?
- Я сумею!-
Трофим уверенно и смело отвечал.
Все учтено, и обо всем договорились
И в третий, после пасхи день, Трофим начал!
Но прежде, все усердно в церкви помолились.
Шел девяносто шестой год от Рождества,
Был век семнадцатый почти что на исходе,
О новом храме уж крылатая молва
Будила благости порыв в честном народе!
Трофим в умельцах был ничем не обделен,
Фундамент строить итальянца он поставил.
Перед работой, иностранец встал на склон,
Перекрестясь, Иисуса Господа восславил!
Вот за строительство взялися мужики,
Одни копали, эти землю выносили,
Иные крепкие стволины волокли,
Другие тракт до стройки, от реки мостили…
Трофим в избе порой безвылазно сидел,
Чертил бумагу, изломал пера без счета.
Казалось он, от дум, за стойку, поседел,
Но всей душою погрузился он в работу.
Молясь, рисунки по бумаге выводил,
Где ставит купол надо, где вести дорогу,
Как будто, кто - то его за руку водил,
Рисуя план от колокольни до порога.
Задумал церковь о пяти он куполах,
Один, - Христу! Большой, по центру возвышался,
А с четырех сторон, в цветистых черепках,
Пониже купол, для пророков посвящался!
А чтоб в молельне божий свет всегда светил,
Под купола он башни с окнами замыслил.
По осемь окон в кажной башне прорубил,
Кресты ажурные сверкали в небе чистом!
Крестясь иконе, он решети рисовал,
На двери, кованные петли и крепленья.
Как будто свыше, кто - то мастеру внушал,
Какие церкви той, потребны украшенья!
Он без молитвы, схем не сделал ни одной,
Когда ж бумаги были до конца в исправе,
Трофим отправился к купцу, взяв план с собой,
И показал: какой задумал храм поставить!
Дивился Строганов рисованной красе.
Не всякий сможет храм такой себе позволить!
Сказал Трофиму:
- Я растрачу деньги все,
Но только помни: церковь ты, должон построить!
Хочу, чтоб храму удивились небеса!
И, знай, Трофим, я о тебе не позабуду.
И коли в камне выйдет вся сия краса,
Тебе, не барином, Трофим, а братом буду!
Тот поклонился, и отправился домой,
Там до утра перед лампадою молился.
А утром ранним, окропив лицо водой,
Трофим на стройку твердой поступью спустился.
И заплясали под руками кирпичи,
Их мужики мостили! Так велел мыслитель!
Визжали пилы, лес валили мужички,
Трофим усердно вел работу. Сам строитель
Следил за тем, чтоб камень кажный ровно лег!
И заставлял переложить, коли неверно.
Он говорил:
- Мы строим так, как учит Бог!
А все, что иначе, безбожие и скверна!
За кирпичом кирпичик, стены поднялись,
Карнизы выложены выступом изрядным,
Промеж окон, стрелой колонны взвились ввысь,
Сияли белые капители нарядно!
В фундамент церкви, белый камень ровно лег,
Их мастера тесали плотно и надежно,
Такой фундамет простоять столетья мог,
Его рукой разрушить будет невозможно!
Был кажный ярус ложен красным кирпичом,
В округе, белые колонны поднимались,
Трудились люд честной, с них пот бежал ручьем,
Но кажный день за труд, с охоткой люди брались.
Апосля первого, пошел этаж второй,
Над ним народ, еще охотнее старался,
Колонны резали каринфскою резьбой,
Да и окна проем, узором выделялся!
Колонны с лозами, вдоль окон поднялись,
Кругом окна из камня белого узоры,
Там виноград с лозой извилисто сплелись,
Усладой для души и радостью, для взора!
А выше, все замысловатее краса!
Не зря на стенах камнерезы постарались:
Там высоко, кресты вздымая в небеса,
Под купола пять дивных башен воздвигалось!
Трофим пять лет, почти без отдыха и сна,
Но храм построил красоты необычайной!
Когда же пятая приблизилась весна,
То мастера на крышу купола венчали!
Век осемнадцатый шел. Самый первый год!
Ока бурлила полна талыми снегами,
А над рекою, церковь дивная встает,
С крестами кованными, с чудо – куполами!
Пять куполов! И все, неписанной красы!
Один лазоревый, как в злат венец одетый,
Четыре меньшие, в цветные полосы
Винтом украшены, играют чистым светом!
Тот, что с короною, Христу был посвящен,
Четыре меньшие, апостолам венчались!
Над алтарем, был купол пятый освещен,
Как светом Божьим золотым в лучах сверкали
Его бока, и словно руки разведя,
На купола кресты откованные ставят,
Узором красочным в зенит они глядят,
И вместе с нами Бога истинного славят!
Теперь труды, за украшения взялись,
Лепили дивные для окон обрамленья,
В оконца стен, решети кованы впились,
Своей красою вызывая изумленье!
А стены красные, видны издалека,
Маня людей к себе, даря благоговенье.
Стояла звонница, красна и высока,
Взывая к верующим чистым устремленьем!
Пять дивных ярусов смотрели в небеса,
Шестою башня диво – звонницу венчала,
Колонны, арки, украшения… Краса
Над грешным миром, неземною вдруг предстала!
Там арка кажная в колоннах! Дивный вид!
Как снег на солнце, украшения сверкают,
Там шишка чудная, тут виноград висит,
И весь узор, лоза как лента, оплетает!
Злаченый купол, флюгер флагом, божий крест,
Венчали звонницу, что к небесам стремилась,
Она красой небесной виделась окрест,
И даже плывшие Окой, на храм крестились!
От чуда этого, не можно оторвать
Взгляд восхищенный! Это ж надо так сработать!
Ну а Трофим, все краше церковь украшать,
Ведь сладить диво, - не мешок картохи слопать!!!!
Внутри все стены расписали мастера,
Иконы дивные повешены к молитве,
С утра до ночи, с поздней ночи до утра,
Писцы молясь, мешали краски на палитре!
Стена парадная в трапезной красотой
Сияла строгою, из белого каменья
Она была покрыта дивною резьбой,
Зовущей души православные к смиренью.
А за трапезной, был украшен четверик.
Налево лестница к балконам поднималась,
С углов под куполом, взирал прекрасный лик,
А стены красочно лампадой украшались.
Взметнувшись ввысь, стоял большой иконостас,
Трофим на меньший, ни за что не согласился!
А всем известный в Нижнем граде, богомаз,
Писал на нем, а сам, без устали молился.
Он резан был из цельных липовых досок,
Что без гвоздей и костылей соединялись,
Такой чудо, резать только мастер мог,
И помолясь, умельцы – резчики старались!
Ворота царские, из плахи целиком
Ажуром вырезаны, словно их слепили,
Или откованные знатным кузнецом,
Такими тонкими и красочными были!
И образа святые в мир, неся покой,
Словно живые у старальца выходили,
Так, будто ангелы, шутя его рукой,
По освященным доскам, бережно водили!
А купола сверкали ярко над Окой,
Как будто светом благодатным засветились,
И всем казалось, отраженная рекой,
На облаках бегущих, церковь отразилась!
Такой красы в Руси никто еще не знал,
Со всех краев тянулся люд и любовался,
Как храм Соборный над рекою засверкал,
И всяк, крестясь, его красою восхищался!
Григорий Строганов, доволен был и рад,
Его задумка, в дело знатно воплотилась!
Теперь в Руси почтут великим Новоград!
О славном храме, уж давно молва носилась!
Архиепископ Питирим его святил,
Обряд вершил, как и положено уставом,
Нижегородский люд, ту церковь полюбил,
И всяк ходил в нее молиться неустанно!
В честь Богородицы собора – нарекли
Ту церковь красную! С почтеньем и любовью,
Гордились сделанным Трофим и мужики:
Ведь храм построен был не силой, и не кровью!
Трофим, старальцев – доброхотов набирал.
Кто без желания, того в артель не брали.
Зато, монетою, всех щедро награждал,
И никого, за труд святой, не обделяли!
Дела закончены благие, кончен труд.
Стоит красавица, сияя куполами,
Пускай строители в сей храм теперь войдут,
И пусть возрадуются божьими делами!
Сам Питирим купца за храм благодарил,
И службу первым отслужил перед народом,
Купец на радостях, свой погребок открыл,
И зазывал домой гостей, аж всем приходом!
Григорий праздник развеселый учинил,
Трофиму денег дал, поболе договора.
Умельцу дивному, бокал полней налил,
Не для разгула. Для души и разговора.
Григорий все пытал: где мысли тот сыскал,
Чтоб диво дивное за лет пяток поставить?
Трофим, смеясь, ответил, что не уставал
Просить на ум наставить, Иисуса славить!
И захмелев слегка, Григория спросил:
- Скажи, купец, моей работой ты доволен?
Трудился я без сна, порой совсем без сил.
Но знаю я, что человек порой устроен
Не так, как надо. Все не эдак, все не так!
Порой за то ругнут, за что вчера хвалили.
Смеется Строганов:
- Да ты, гляжу, чудак!
Видать подрядчики с тобой, недобры были!
Потом подумав миг, у мастера спросил:
- Скажи, Трофим, но без утайки, откровенно!
Я знаю, храм ты строил, не жалея сил,
Трудился честно, без обману, вдохновенно!
А смог бы ты построить храм в Руси такой,
Что бы величьем, с моим храмом мог поспорить?
Что бы затмил мой храм своею красотой?
Скажи, Трофим, такое смог бы ты построить?
Трофим кусок стерлядки квасом запивал,
И на вопрос купца невольно улыбнулся:
- Построить храм, какого мир еще не знал?
Коль Бог позволит, то смогу! –
и тут запнулся
Трофим на слове. У купца глаза горят,
А брови хмурые сошлись на переносьи.
И взгляд пылает, смерть для мастера суля.
Трофим скорее ноги из хором уносит.
Взбесился Строганов: За то ли я платил,
Что бы по всюду краше храмы вырастали?
Не спал ночей, не пожалел я денег, сил,
Что бы злодейски, мою душу обокрали?????
От недовольствия, Григорий сам не свой,
И на Трофима, он обидою пылает.
Он в гневе страшен, не владеет он собой,
И неприкрыту дверь в сенцы не примечает.
Не знает он, что притаился там беглец,
Но он, Григорий, мужика тот час изловит!
Трофим усвоил, что настал ему конец,
Иначе, что ж Григорий так о нем злословит?
В сенцах он слышит, как Григорий отдает
Приказ прислужникам: сыскать мастерового!
Тому, кто первый рукодельника найдет,
Не пожалеет барин злата никакого!
- Трофима надобно не медля изловить!
Людей собрать, облаву на него устроить.
Поймав, его на месте требно ослепить,
Чтоб боле он не мог красы такой построить!!!!!
Куды бежать? Трофим то град, увы, не знал.
Пять лет прожил он тут, горя одной работой.
Се что потребно, в дом Григорий доставлял.
Мастеровой же, занят был иной заботой.
Трофим решил, что церковь сможет защитить,
Хотя он с жизнью, уже мысленно простился,
Просил в молитве он спасти и сохранить,
Когда по улицам безумно проносился.
А в слободе, уж поднимается народ.
Мастеровой теперь спасается дворами,
Ведь на дороге его каждый узнает,
А за спиной, видна погоня с факелами.
Но добежав до храма, мастер осознал,
Что в своей церкви, от Григория защиты
Он злонапрасно и неправильно искал,
Для слуг боярина, здесь все врата открыты!
Стоял Трофим, бессильно руки опустил,
А из –за плеч, уж звук погони доносился.
Готовясь к смерти, он прощенья испросил
У Бога благостного! И тот час вселился
В его рассудок знак еще недавних дней,
Когда он звонницу на колокольне строил.
Смотря на маковку, он вспомнил, как под ней,
Для блоков тягловых, он нишу обустроил!
Перекрестившись, к колокольне побежал
Трофим измученный, стал наверх подниматься,
А звук погони за спиной ясней звучал,
Но честный мастер, не хотел пока сдаваться.
Взбежав до маковки, он к нише подошел,
В нее заполз и начал про себя, молиться.
Что бы Господь погоню от него отвел,
Чтобы помог Господь от лютых глаз укрыться!
И знать, Господь такой чудо сотворил,
Не видя мастера, что в звонницу поднялся,
Один ретивый с колокольни без перил,
Ища сбежавшего, нечаянно сорвался.
Ему почудилось, как кто то по лесам,
Что купол звонницы, как прежде окружает,
Крадется тихо, птиц тревожа голоса,
И у креста, шаги тяжелые шагают.
На крик упавшего сбегаться стал народ,
И смотрит, кто то по лесам к кресту крадется!
Так высоко, что коль нечайно упадет,
О мостовую непременно в смерть убьется!
Ретиво слуги облепили купола,
О том не ведая, где мастер укрывался.
И вдруг….
Взметнулись перед ними два крыла!
Огромный ворон с перекладины сорвался,
И полетел, чернея над волной Оки,
В тумане сумрачном и сером пропадая.
Во след ему крестились в страхе мужики,
Что делать далее, совсем не понимая.
Потом решили: на расправу барин крут.
Уж раз наказ его исполнить не сумели,
То непременно батогами их забьют.
И потому сказать, всей правды не хотели.
А объяснили:
- Был искусник колдуном!
На колокольню, быстрой ланью он поднялся,
Потом на крест залез, как ящерка, ползком,
Мы тут решили, что злодей ужо попался!
Но чернокнижник, люди это подтвердят,
Подпрыгнул вверх, и три раза перевернулся,
Прочел заклятье зла он девять раз подряд,
И черным вороном огромным, обернулся!
Так не сумели мы злодея изловить,
Ведь не дано нам силы с демоном тягаться.
И потому мы просим, барин, нас простить.
Мы будем в службе у тебя, во всем стараться.
- За то, помощник – итальянец. Он у нас!
Молчит, зараза, колдуна отдать не хочет.
С него Никишка не спускает ныне глаз,
Его в сенцах оставим. Связанным. До ночи.
От страха Строганов, как скатерть побелел,
Дрожали руки, словно от трясучей хвори.
Он колдуна обидеть с пьяных глаз посмел,
Теперь ужо не избежать беды и горя!
Узнав про то, что итальянец не сбежал,
И не предал Трофима, с пьяну рассердился.
Его в подвале запереть он приказал,
И не кормить его, чтоб дён пяток постился!
Потом подумал:
Ежли ентот улетит,
И душу Строганова утащить захочет,
Кто зло такое от него отворотит?
Кто сохранит от колдовства посреди ночи?
Ночь беспокойная, прошла как бы в бреду,
Но протрезвев к утру, Григорий испугался:
Припомнив вечер, и скандальную беду,
И как Трофим от рьяных слуг его спасался….
Он был в раскаянии, как случилось вдруг,
Что во хмелю затеял он с Трофимом ссору?
Ведь все года ему тот был как брат и друг,
Такой поступок, равносилен был позору.
От мыслей этих, занемог купец, и слег.
Он десять дён в жару беспамятном метался,
На день одиннадцатый он подняться смог,
Но выходя из дому, часто озирался:
От чернокнижника нападку ожидал,
И каждый угол проходя, купец крестился,
Так боле года страх его не покидал,
И в кажный день, купец по пять разов молился.
Неблагодарность отмолить свою желал,
Он за благое дело, мастера обидел,
По слабодам Трофима кажный день искал,
Но мужичка, Григорий так и не увидел.
На день пятнадцатый, слуга к нему вошел,
Спросил купца: что с иностранцем далее делать?
Тот в темном погребе, ужо с ума сошел,
И пятый день ужо не просится обедать.
Григорий вздрогнул: как беду такую скрыть?
Перед Царем за итальянца он в ответе.
Что императору он станет говорить?
Как не ко времени ему заботы эти….
Он испугался:
- Это кара за мой грех.
За то, что быть мне благодарным не случилось.
Сгубить заморца с пьяна, это уж не смех,
Неможно так, чтобы про все царою открылось…
Махнув рукой, велел служивого позвать,
И заперевшись, говорил о чем то, тайно.
Потом велел ему из погреба отдать,
Того воришку, что закрался в дом случайно.
Его к заводчикам уральским отослал,
Средь рудников и домен зодчий тихо сгинул.
Кто итальянец был? Куды потом пропал?
Об этом тайну сохранит в лесу могила….
А сам Григорий, в церкви бьет земной поклон,
У бога просит для души своей спасенья.
Один помешанный, другой умчался вон!
Чем заслужить за зло у Господа прощенье?
Что думал далее Григорий, кто же знать
Про то сподобится, но знаю, что для Бога
По все Руси он зачал храмы созидать,
Пошел он значит, искупительной дорогой.
Он церкви стоил, соль варил и торговал,
Про пьянство буйное, он позабыл навеки,
Теперь он сам мастеровитым помогал,
Хотел он доброе увидеть в человеке.
А может он хотел, что бы Трофим узнал
О том, что Строганов, измаялся виною?
И что совсем иным он к людям стал?
И что наказан он жестокою судьбою?
А что Трофим? Погоню в нише переждал,
Дождавшись тьмы ночной, со звонницы спустился,
Собрав пожитки, деньги, прочь он зашагал,
Из града, где едва он с жизнью не простился.
Куда ушел он? Знать про это не дано.
Что строил далее? Не ведаю об этом.
Его судьба, как будто канула на дно,
Но труд его святой, сияет чистым светом!
А церковь красную, на берегу Оки
Частенько «Строгановкой» люди называют.
Такие храмы в жизни, словно маяки,
Огнями света и любви нас осеняют!
Про них вовеки забывать мы не должны,
И в них ходить должны мы Богу поклоняться,
Для наших душ, такие храмы так нужны,
Чтоб в этом мире мы, Людьми смогли остаться!
А что в сиим рассказе правда, а что нет?
Что дивный вымысел, что истинна святая?
Про то Господь Всевышний ведает ответ,
А я, друзья мои, не ведаю, не знаю…..
КОНЕЦ
закончено 11,06,2012г.