Два месяца безжалостно рвало,
потом надсадно семь недель дубасило.
Не шло тепло. И так влекло гало
верёвки, закреплённой за балясины.
Бессилен был защитный сердолик.
Летели журавли, я с ними тоже. Сто
двенадцать лун слились в единый лик
меня не пощадившего ничтожества.