Видала, как Бальдр,
бог окровавленный,
Одина сын,
смерть свою принял:
стройный над полем
стоял, возвышаясь,
тонкий, прекрасный
омелы побег.
(Старшая Эдда, Прорицания Вёльвы)
Страх смыкает руки на лице.
Боль смыкает руки на груди.
Братья смыкают клинки над могилой отца.
Ты чувствуешь, как ногти прорастают в плоть? –
Не разомкнуть.
Не выронить кровавого клинка.
*
Громы вздымая на пламенном чёрном горбу и –
Руша с небес бледнокрылые клочья золы,
Море, где скалы спасаются бегством от бури,
Море...
бежит
от этой скалы.
Вопли ненависти полнят
парус из ногтей.
Гогот погребальных оргий
гонит парус из ногтей.
Дрожь голодных подземелий,
Ветры вздувшихся утроб,
Рвут – не рвётся –
Гнут – не падает –
Парус из ногтей.
Э’ййе – азз!
Э’ййе – азз!
Дрейфишь, одноглазый ас?!
Мелют огненные вёсла
Крепость валов штормовых,
Жнут хрусталь солёных шпилей...
Видел ворон, как под килем
Вырастают глыбы льда.
Бьётся страх в кровавом оке,
Бьётся слово в птичьей глотке,
Словно червь: «Беда! Беда!» –
Огнестраждущего Локи
Приближается орда.
Эййе-азз!
Эййе-азз!..
*
Не бойся голоса
старого корабля.
Да мне тебя и нечем страшить –
гляди:
Я полый остов,
без якоря и руля,
Игрушка бурь, кипящих в чужой груди.
В моей –
трещит бесславье сырых вождей;
Чадит из трюмов –
небо в дурном плену.
Сшибаясь лбами в вечной своей вражде,
Громы
рвут
саднящую пелену,
Что не исторгнуть.
Точно рои’ще мух,
Искры жужжат и липнут к щекам...
Это ль тоска по дому мёртвого моряка?
Это ль улыбка Хель,
выреванная вслух?..
Песни омелы рушат меня во сне.
О я хочу, чтобы ты этот сон сберегла...
Розовый листопад,
Первый сентябрьский снег.
Млечным сиянием дышит речная гладь.
Я никогда не посмею тебя искать,
А и посмел бы – не смог:
вереницы твоих следов
Скроет венчальной фатою седая Скади...
Только позволь мне верить, что свет мой – добр.
Где пройду –
до дна смолкнет жизнь,
но вдруг?!
Не сгублю мечты, чьей муки стремлюсь тайком...
Эта вера... живёт в зеркалах твоих рук
Лодкой-младенцем
с крохотным огоньком.
Это пламя –
не скорби спёкшиеся уста,
Не отмщенья оскал,
не братской вражды итог.
Этот свет
отпускает того, кто устал,
В солнечный, вольный чертог.
...знает ли ветер о волнах, чей бег не на’чат?
Помнит ли берег о тех, что сберечь не сумел?
В гальке прибрежной
дремлют обломки
мачт,
Каждою щепкой внимая
песням омел...
Где же ты?
есть ли на свете? –
не отыскать
Тихого счастья среди ненасытных льдов.
Только позволь мне верить, что свет мой добр...
*
- Уни! Уни, негодник! Ты остриг деду ногти?!
- Конечно, матушка.
*
В ту ночь упала первая из вьюг
Трёхлетней стужи...
В ту ночь упала первая из вьюг
В ладонь ребёнка, не коснувшегося ножниц.
2011–2012
Примечание:
1. Бальдр – в германо-скандинавской мифологии бог света и весны, сын Одина и Фригг, обречённый, согласно предсказанию, погибнуть от рук собственного брата, слепого Хёда.
Чтобы спасти Бальдра, Фригг взяла клятву со всех обитателей живой и неживой природы, что они ни причинят вреда её сыну. Лишь у побега омелы Фригг не потребовала клятвы, посчитав его безобидным. На радостях боги стали потешаться, бросая в Бальдра деревья и скалы, не ранившие светлого аса. Тогда коварный Локи вложил в руку Хёда побег омелы, который пронзил сердце Бальдра. Так совершилось пророчество, ознаменовавшее приближение Рагнарёка – гибели богов и всего мира.
2. Согласно мифам, в Рагнарёк армия ётунов, предводимая Локи, отправится к месту последней битвы на корабле, сделанном из ногтей мертвецов, – Нагльфаре. Рагнарёку предшествует трёхлетняя зима, когда реки и моря промёрзнут до дна, и Нагльфар, слишком тяжёлый, чтобы держаться на плаву, поедет по льду, как на санях. С этим поверьем связывают скандинавский обычай остригать покойникам ногти и сжигать их, чтобы корабль никогда не был построен.
3. Уни – скандинавское имя, означающее «нерождённый».