Был вечер…, день… нет, я не помню точно!
Я просто засиделся за столом.
Тетрадная строка бралась помочь мне,
Из приоткрытых рам тянуло ветерком.
И запах улицы напоминал мне время:
Прошедших дней давно затёртый след,
Исток моих начал, моей надежды семя,
И беззаботность легких, детских лет.
Я радостно тонул послушный дрёме –
В сне пробуждая бег просёлочных дорог,
И отдавая дань мечтательной истоме,
Себя фантазией томительной увлёк.
Я рисовал картину за картиной,
И собирая краски на холсте
Вновь создавал Стихийную Богиню –
Колени преклоняя красоте.
И мне хотелось напряженьем воли
Сложить палитру неземных высот…
Я ревновал себя к своей же доле
И долго мялся стоя у ворот…
У тех ворот, что отворяют мыслям,
Бескрайние возможности даря,
Мечты несметность и бездонность выси,
И вечность творчества, и славу бытия…
Вот так - в томленье пограничном пребывая –
Мне вдруг пригрезилась невидимая дверь.
И кто-то произнёс её приоткрывая:
- Входи без страха, без сомненья верь!
И сделав шаг, дрожащею рукою,
Я отворил проход в незримый мир…
И у крыльца подхвачен был рекою…
И обретал в потоке лёгкость крыл…
То расстилаясь, то упругим телом,
А то боками трясь о скал гранит,
Река змеёй струилась и шипела,
Спиною, протирая вечность плит.
Под мной вязанка плотогонных брёвен,
Прилежно соблюдая струйный путь,
Небрежно разделяла брежий брови,
Уют стеля для тела – как нибудь.
И в круговерти брызг, послушный воле,
Как в чешуе прозрачной укротив змею.
Я то ли в бездну низвергался, то ли
Хмельную вольность оседлал свою:…
Я проплывал убогие деревни –
Лачуг ветшалых кособокий строй.
Осклизлых пристань пёстрый муравейник,
Облезлых шавок заунывный вой.
Пред мной вставали в золотом сиянье
Головки храмов, лики куполов.
Стен неприступных – крепостные камни,
И копий изгородь – отрубленных голов.
И грязных площадей неизъяснимый гомон
Мне приносил объедки суеты.
И город был людским кишеньем полон,
И странной маетою, странной пустоты…
Строений строй сменялся стройным хламом
Найдя конец меж зелени полей.
Меняя облик дряхлой, серой дамы
На молодость и лёгкость лесных фей.
Всё изменялось в продвижении гибком.
Над мной сплетали ветви купола.
Светилась чаща рассияньем зыбким.
И узость русла мне была мала.
Но разбегались берега пугливо,
И возносился величавый вид
Обрывов грозных в слюдяных наплывах,
И замок – в скальный влитый монолит…
Из замка горнов доносились зовы
И рокотал, ложась, подъёмный мост -
Сбирая храбрецов в стальных оковах
На службу вере – на храмовный пост…
Всё пронеслось… И вот мой плот причалил
К ступеням, грубо стесанным в скале.
Я свой башмак поставил на начало
И стал взбираться к скальной голове…