"Наваждение" - история адюльтера в знойных письмах.
Любезный друг, бывал ли ты сражен
Внезапной страстью к незнакомой даме?
Иль обожал своих законных жен,
А все соблазны попирал стопами?
Коль ты безгрешен, дальше не гляди:
Там истинная мерзость и геенна.
А если грешен, сыщешь впереди
То, что тебя затронет непременно.
Там, строго говоря, пойдет интим,
Что выносить на свет недопустимо,
Но если мы друг с другом не финтим,
То, значит, не пугаемся интима.
Интим выносят ныне на показ,
Ничуть не устрашаясь, миллионам,
И звездам эротических проказ
Привычно появляться обнаженным.
А кто у них в особенной чести?
– Распутин, Дон Жуан и Казанова.
И всяк мечтает оных превзойти
По части эротического зова.
А здесь всего лишь искренний роман
О женщине, вдруг ставшей идеалом,
Роман, который в знойных письмах дан,
Написанных одним мужчиной шалым.
Кто не шалел, тот первым камень брось.
А тот в безумстве прожил больше года.
С женой пошло, конечно, вкривь и вкось:
Переменилась вся его природа.
Теперь искал он новую жену,
Не ум, а тело взяв себе в мерило.
Познал, как говорится, не одну,
Пока в нем сердце вновь заговорило.
Женился вновь, но письма те берег
И тайно переписывал тетради,
В них подчищая пару-тройку строк
Из опасений и приличий ради.
А к юбилею, через десять лет,
Взглянул на ту же даму без истомы
И вновь нарисовал ее портрет,
Уж не как чуда – как одной знакомой...
...Еще одно скажу, любезный друг,
Коль ты читать намерился и дальше:
Все это подаю из первых рук,
И нет здесь лицемерия и фальши.
Но если изменяется настрой,
То это объясняется досадой:
Мужчина рвется к даме на постой,
А женщина ему совсем не рада.
К тому же ироничен он весьма,
Да и сарказм – привычная манера
Его литературного письма.
Будь женщина его сама Венера,
Он и тогда бы что-нибудь нашел,
Чтоб о любви своей писать с насмешкой.
Ну, все ты понял? Так садись за стол,
Устраивай салфетку – и не мешкай!
Тебе поэт сервировал обед.
Который для тебя исполнил соло.
И твой поэт надеждами согрет,
Хотя он и страшится пересола.