Данные «Заметки…» - плод многолетних размышлений
автора, а также его придирчивого отбора среди мегатонн
словесного мусора, наводнившего русскоязычный интернет.
1201. По молодости мне были очень близки идеи хиппи, которые шли на внешний протест с обществом. Будучи старше, я понял их ошибку. Она заключалась в том, что за внешними проявлениями хиппи продолжали оставаться рабами своих внутренних процессов: оставались механическими спящими машинами, на которые легко могли повлиять внешние импульсы – такие как власть, сила, деньги и т.п. Они просто не могли остаться отрешёнными и спокойными до конца, обретая такие малые вещи.
Если бы хиппи действительно занимались серьёзным самоусовершенствованием, тогда они могли бы увидеть, что слава, власть, богатство – это ничтожно малые вещи, они преходящи, временны, непостоянны, и в могилу их, как ни старайся, не возьмёшь.
Сейчас я думаю, что если бы такой зрелый взгляд на вещи присутствовал у человека всю жизнь, он был бы более спокоен ко всем внешним удачам и неудачам, хвалам и поруганию, почестям и гонениям. Но такими взглядами на этой печальной планете обладали только единицы. На Востоке их называют суфиями, мы говорим на них – мистики. Я за свою жизнь знал только нескольких таких ребят: Гераклита, Будду, Христа, Ницше, Калила Джебрана Джебрана, Ошо, Гурджиева. Все эти парни шли путём настоящего совершенствования и говорили о себе так:
Я нищ и наг.
Но если нищета
собой гордится,
это вновь нищета.
1202. Что же такое старость? Непонятное какое-то явление. Вроде умственно крепок, даже покрепче, чем в молодости, поскольку опыта прибавилось. Морально вырос, ибо освободился от самодовольной нетерпимости и молодёжной жеребятинки. И физически ещё, допустим, самостоятелен. И хотя в специальности моей никто меня не превзошёл, а вот из общества уже исключили.
И стал я человеком второго сорта, как русский какой-нибудь в Латвии…
1203. С годами я полюбил ранее непонятную для меня поэзию Уолта Уитмена. До сих пор считаю его великим поэтом, но не одобряю его увлечения общественными науками. Поэт вообще не должен касаться политики и размышлений на тему переустройства общества. Поэтому я категорически не согласен с великим американцем, который говорил, например, это:
«Человек становится свободным, не проявляя себя в противостоянии обществу, но проявляя себя посредством своей деятельности в обществе».
Полная ахинея!
1204. Чем больше живу, тем больше поражаюсь однообразию человеческой жизни. Люди делают одно и то же, и решают одни и те же проблемы. И так поколение за поколением, человек за человеком…
1205. Некогда вдохновением было то, что боги вдохнули в поэта, избрав его своим орудием. Когда мы говорим: «Мне в голову пришла мысль», мы тем самым неосознанно воспроизводим схему Платона, согласно которой мысль действительно откуда-то приходит.
Видимо, об этом задумывался и умница Лейбниц, который, предвосхищая романтиков и даже доктора Фрейда, ввёл понятие «тёмная душа». По его мнению, подлинной пустоты не существует как в физическом, так и в психическом мире, ибо сознательные представления не приходят ниоткуда, но вызревают в бессознательном – «тёмной душе». Именно к ней впоследствии обратились романтики Шамиссо, Эдгар По, Гофман, Гоголь и другие: зеркала, тени и двойники стали неотъемлемой частью романтического декорума и романтической фауны.
Наследник-антагонист романтиков Достоевский вообще превратил тему двойничества в свой брэнд: например, двойниками Кириллова в «Бесах» выступают и Ставрогин, и Шигалев, и Верховенский, а в «Братьях Карамазовых» двойником Ивана является не столько даже Смердяков, сколько дьявол или, как остроумно его назвал Фёдор Михайлович, «обезьяна господа», то есть человек!
1206. Любая религия – самоотречение. Моя религия – смех и любовь. И согласитесь, что это много привлекательнее, чем, скажем, то же христианство с его постулатом пастыря Христа и нами, баранами…
1207. Кому творят культы? Кому, зачем, с какой целью? Вы можете себе представить культ Гоголя, Достоевского, Кафки?
В самом обожествлении человека слабого таится что-то аномальное, угрожающее. Общество, где культы возникают, – больное общество. В здоровом людей любят, ненавидят, уважают, презирают, казнят, преклоняются, но не творят культов. Ибо люди – не боги.
Жизнь учит: когда они становятся ими, быть беде…
1208. Много-много лет назад мой двоюродный брат Юра Кулемзин вместе с волной первой эмиграции уехал в Германию. Когда мы встретились через несколько лет, и я спросил у него, сложно ли было привыкнуть к новой родине, он ответил:
«Знаешь, старик, самым сложным было привыкнуть к тому, что при виде мента не надо обходить его по дуге или переходить на другую сторону улицы…»
1209. Самое большое завоевание нашей псевдодемократии – это свобода молодых глупо мечтать о больших деньгах…
1210. Все без исключения бывшие союзные республики начали свой победный путь в демократию с того, что написали свои собственные конституции – на разных языках, с учётом национальных менталитетов.
Одним же во всех этих конституциях было только то, что всем гражданам вместе можно было всё, а в отдельности – ничего…
1211. Когда я был несколько моложе, глупее и тоже на что-то надеялся, я придумал для себя утешительную басню: что жизнь Рафаэля Санти сгубила прекрасная Форнарина, она же подзаборная шлюха Маргарита Лути, которая одна на свете казалась ему мадонной.
Безумный, тщетный ход чувств и вечное проклятие русского мужика – лёжа на курве, уговаривать себя, что спишь с богородицей…
1212. И когда я, наконец, увижу Христа, хотя и надеюсь, что до этого дня ещё далеко, первое, что я скажу ему, будет вот это:
Здорово, чертяка! Сейчас ты узнаешь от меня то, что не узнал в своё время от папы…
1213. Склонность к догматизму – наша национальная черта. Мы ещё не вышли из того инфантильного возраста, когда одно только слово наука вызывает благоговение или энтузиазм, а вместе с ними и веру в божественную окончательность «научных истин», даже если они сфабрикованы фальшивомонетчиками.
Ещё одна национальная черта – мессианство. Русский народ – народ-мессия. Всегда мечтая освободить себя от поработителей – монголов, татар, царей, буржуев, самих освободителей – мы не просто превращали мечту в теорию (протопоп Аввакум, революционные демократы, славянофилы, православная церковь, Достоевский, Соловьёв), но вместе с собой освобождали и весь мир. Если смотреть из подполья, между диалектикой Ленина и всеединством Соловьёва не столь уж большая разница…
1214. Что-то случилось с нашим обществом. На смену человеческой беспамятности, ретроградной амнезии пришла прогрессивная памятливость – не помним, что было вчера, но помним всё, чего не было никогда…
1215. Есть три вида двуногих существ.
Одни имеют дух, душу и тело. Это Великие Учителя, или будды, но нас таких мало.
Есть существа, у коих есть тело и душа – это духовные ученики, которые имеют тягу к развитию, но не могут сделать этого без учителей.
Остальные же имеют только тело. Они вообще лишены духовных устремлений, кроме стремлений к партнёрству, размножению, самоутверждению, наживе и следованию всяким заблужениям, вроде строительства коммунизма. Они верят в д е д у ш к у и даже молятся, но делают это так, как чистят зубы или спят с женой. Они существуют лишь в качестве биомассы для продолжения никому не нужной жизни.
Есть существа и с антидушой – это те, кто затягивает людей в болото: инквизиторы, комиссары, партийцы – проводники отрицающих идеологий, говорящих о том, что нужно что-то делать, что-то менять, совершать революции, вести войны, сжигать ведьм, тратить время и энергию ещё на что-то, но не на духовную работу. Таких в России всегда было предостаточно, да и сейчас валом.
И есть, наконец, люди с антидухом – такие, как Робеспьер, Маркс, Ленин и другие им подобные, которые создают идеологии, отвлекающие людей от обретения себя.
Резюме. Люди тела существуют для того, чтобы осуществлять идеи антидуха, участвовать в революциях и войнах, кормить своими страданиями идеологических бесов. У людей тела и людей души существует болезненное воображение, в котором они живут, и которое формирует в них ложные представления о себе и мире…
1216. Жизнь всегда превосходит самые мрачные прогнозы. Только не понять отчего – то ли жизнь такая глупая, то ли мы такие неисправимые оптимисты?
В общем, как говорится, надеясь на худшее, будь готов к ещё более худшему…
1217. Существует устоявшееся мнение, что человек боится неизвестного, но, как показывает жизнь, это не так.
Встретившись с опасностью, не вызывающей никаких ассоциаций, человек не узнает в ней смертельной угрозы и, скорее всего, не испугается. Однако, столкнувшись с чёртом, каким его изображают художники и литераторы, страху натерпишься немало.
Смерть, потеря близких, боль, неопределённость, безденежье – вещи известные, и боятся их все – от больных, страдающих разными фобиями, до тех, кого принято называть бесстрашными.
Но всё же не зря последних называют отчаянными. Именно отчаяние, независимо от того, чем оно вызвано: боязнью потерять деньги или жизнь, уважение знакомых или совесть, заставляют человека совершать порой невообразимые поступки.
Из этого делаю вывод, что отчаяние – это что-то вроде бомбы, попавшей в здание человеческого опыта. А страх? Страх – всего лишь кирпичик в этом здании…
1218. Традиции – это всего лишь правила, которые в тебя вбили с детства. И даже если они людоедские, всё равно будешь жить по ним и цепляться за них, потому что они с рождения отпечатаны у тебя в подкорке.
Наверное, условия жизни вообще не играют никакой роли, когда не с чем сравнивать. И помойка ничем не отличается от комфортабельной квартиры, если не знать о существовании этой квартиры.
Известно ведь, что птицы, рождённые в клетке, не покидают её, а виварные крысы, выпусти их на волю, сдыхают от стресса и тоски по решётке…
1219. Каждый писатель имеет возможность остаться или в истории литературной борьбы, или в истории литературы, или в самой литературе.
В первом случае о нём вспоминают, во втором – его знают, в третьем – читают. Последнее – самое трудное, почти невозможное, испепеляющее непредсказуемое. Но только ради этого и стоит садиться за письменный стол или клавиатуру компьютера…
1220. Однажды знаменитого английского врача Джона Эбернети спросили, почему он предаётся всем вредным для здоровья привычкам, против которых с энтузиазмом предостерегает. И он ответил, что выполняет функцию указательного столба, то есть указывает путь, но сам туда не идёт.
Это самый откровенный ответ, который когда-либо давал факелоносец. Но если брать шире, то это – извечно повторяющийся феномен. Помните, как Лев Николаевич, указуя праведный путь, не пошёл по нему? Так и мы теперь, антитолстовцы, указуем другим, но привилегии по проложению маршрута оставляем себе…
1221. Нынешний мир, к сожалению, стоит на трёх китах, правда, зовутся они по-другому: деньги, большие деньги и очень большие деньги.
1222. Хорошая литература тем и хороша, что рисует жизнь не такой, какая она есть, а такой, какой ей полагалось бы быть – с сильными чувствами, красивыми поступками и счастливым концом.
В реальной жизни нет места сказке. Но, может быть, это происходит лишь потому, что люди боятся рисковать? Может быть, выбирая между синицей в руках и журавлём в небе, мы постоянно делаем не тот выбор? Какой-то сытый трусливый дурак сказал когда-то, что синица в руках лучше, и люди почему-то поверили в эту подлую, придуманную себе в оправдание ложь…
1223. Недаром Маркс свой третий том «Капитала» сжёг, что твой Гоголь – понял, что запутался в своей надуманной экономической философии. А она, как ни странно это звучит, удивительно проста, эта жизненная экономическая философия: сознание всегда нацелено на то, как бы улучшить личное бытие телесной оболочки. Материальная заинтересованность есть основа любой бытовой инициативы, ведь любой человек эгоистичен по своей сути и всегда будет думать в первую очередь только о себе и своих близких, а не обо всём человечестве, потому что своя рубашка всегда будет ближе к телу…
1224. Думать правду и говорить правду – это роскошь штучная. Штучно признаюсь: я презираю быдло. Быдло – это не те, у кого жидко меблирован чердак – у каждого своя работа и своё представление о жизни. Быдло – это те, кто укомплектовал свои извилины заёмными представлениями, что есть культура, и белесой ненавистью ненавидят тех, кто смеет думать иначе. Быдло – это верхний слой массокульта, попса жизни. Быдло – это ещё и те, кто колеблется вместе с генеральной линией, пусть даже это не политическая, а общественно-эстетическая генеральная линия.
1225. А закончу вот этим:
Земля – это не более чем шар у моей ноги.