У неё было много вопросов,
отголосками во мне,
изрезанном сотней книг и знаний,
я отвечал на них.
Миром правили белый стих и проза.
Я её жёг огнём и гипнозом.
Я её сталью звал,
она себя воском.
Я был уверен, что будет после,
без обезболивающего пройдёт.
Но вот.
Я стал наивнее и смелее.
Намного дерзче и горячее.
И моя сталь плывёт.
Чародеям
видать нельзя так,
нельзя нырять
в чужие души так глубоко...
Теперь мне хочется туда...
Глубже...
А ей легко...
А ей не совестно.
Ей свобода мать,
как я учил её.
Мне ж теперь не спать.