Письмо к матери
Февраль ныне выдался на редкость солнечным. Кажется, перепутав время, весна торопится на свидание с озябшими от недавних морозов людьми, и они
доверчиво улыбаются и по-детски радуются теплу. Но не ты...
Ты никогда уже не увидишь бездонного синего неба, не ощутишь
нежного прикосновения солнечного лучика, не притронешься к
первым трепетным росточкам любимой твоей «царской короны»
в нашем небольшом дворике. С каким нетерпением ожидала ты
появления ее ярко-оранжевых
колокольчиков на пальмообразных стеблях! И ты никогда больше не обнимешь меня, свою
дочь...
Эта пугающая частица «не» навеки разделила наши миры. И мы бессильны вычеркнуть ее, как нелепую ошибку в школьном сочинении.
Но отчего так: чем ближе дата годовщины твоего ухода, тем явственней ощущение присутствия тебя во всем вокруг? Часто вздрагиваю оттого, что будто холодом повеяло от стены напротив, а портьеры на окне пришли в едва заметное движение. Но страха нет, есть только подсознательное: ты рядом и, значит, ничего плохого не случится. Иногда я мысленно обращаюсь к тебе, и вдруг мягкое
успокаивающее тепло касается моих щек, легко и свободно дышится. Кажется, даже в минутные
приходы из иного пространства
ты хочешь успокоить меня, поддержать.
Мало, очень мало видела ты добра в своей нелегкой жизни. В детстве, в страшный голодомор тридцатых, ты познала сиротство. Каково было маленькой девочке проснуться однажды рядом с уже
холодными телами умерших в одну ночь от голода родителей?!
Потом детдом, где вместе с такими же обездоленными по-кошачьи, чтобы ни капельки не пропало, ты слизывала с блюдца
невесть откуда взявшееся молоко... А помнишь, как пряталась от
ворвавшихся в глухое украинское
село фашистов, как убегала в лес, чтоб не угнали в Германию?
Так и не дождались вы с сестрой с войны старшего брата-танкиста, и ничем окончились ваши многолетние поиски его могилы...
Мамуля, прости, что редко удается бывать на месте твоего
последнего приюта. Родная, ты лежишь рядом с человеком, любовь к которому пронесла через
всю жизнь. Недавний пограничник, когда-то он приехал на лечение в санаторий после тяжелой травмы, санаторий, где ты работала тогда медицинской сестрой. Ваша любовь была настолько сильной, что после его неожиданной смерти ты практически похоронила себя заживо. Так и не захотела снова устроить свою личную жизнь, говорила мне: «Твоего папку не вернешь, а другой нам не нужен, верно?».
Своим жизненным примером ты научила и меня, свою дочь, любить
по-настоящему, безоглядно, быть
навеки верной тому, кто рядом. Многому, что есть во мне хорошего, я обязана тебе. Ты учила
никогда не искать выгоды в человеческой дружбе, протягивать
руку оказавшемуся в беде. Не думая о себе, ты буквально выхватила незнакомого человека из-
под колес поезда, хотя сама едва не погибла. «Я бы не смогла жить
с сознанием: могла спасти — и не спасла», — говорила мне много лет спустя.
Ты мечтала увидеть взрослыми своих внуков, моих детей, порадоваться их будущим успехам. Не знаю, осознавала ли в свои
последние минуты, как один из них пытался удержать тебя в этом
мире. «Бабуля, не умирай!», — шептал он сквозь слезы, делая тебе
искусственное дыхание.
Можно долго вот так разговаривать с тобой. Уверена, по-своему ты слышишь меня, иногда
даже отвечаешь, и эти ответы я ощущаю душой. Всю свою жизнь я буду мысленно обращаться к тебе за советами, делиться бедами, радостями и победами.
...А самую главную, самую глубокую свою (и мою) тайну ты
скрывала от меня всю жизнь. Оберегая меня, прятала "разооблачающие» документы. Эту тайну не знали даже самые близкие
твои подруги. Мне сообщили об этом лишь после того, как последний ком земли упал на твою могилу, когда разошлись собравшиеся проститься с тобой друзья и соседи.
Я была потрясена: ведь не твою фамилию носила я при рождении, даже не в том городе появилась на свет. Трехмесячной
болезненной крохой взяла ты меня из родильного дома, брошенную глупой 16-летней девчонкой. Ты удочерила меня, воспитала, сделала меня человеком. Ты моя истинная, подлинная мать, что бы ни говорили
только теперь попавшие в мои руки справки. Ныне, узнав эту тайну, я люблю тебя еще глубже,
еще сердечнее...
Твоя дочь Наталья
март 2002