Пересолы, перекуры, перепихи…
В гроздьях – люди, чуть прихватишь
– жмыхи.
Перепевы и сморкание в платочек,
не в ту сторону косится почерк…
Как-то смыслы разменяли прикуп.
Пуп земли у солнца клянчит выкуп.
Измельчала великость идеи.
Можно «анной» намылюсь на шею?
Все полеты фантазий – по кругу.
Вновь до крови удилА… Рвешь подпругу.
Понедельники – семь дней во неделю.
Обесцветила.
Худею.
***ю…
Помечтать бы о высоком, без мата!
Вновь приносишь на пластмассе
суррогаты.
Рецидивы.
Унылые рожи…
Объявите новый БАМ!
Растревожит
урбанистов, которым першится,
вкусом новым мирская ушица!
И подымем свои грыжные веки,
– как-никак мы, вроде, человеки?
Оторвем свои грузные задни…
Из сундучий откопаем складни.
Вспомним «Отче» и «Взвейтесь кострами»,
– как-никак мы, местами, с усами.
Суррогатную жизнь – на кострище!
В медвежонка негоже, козлище…
Не к мудям тебе плюшевость эта.
С антресолей рюкзак… Два билета…
Все забыл? Не пугай …медвежонок.
Что? На сотовый скинуть деньжонок…
Ну, бывай.
Помашу из тумана.
Суррогаться и дальше …в барана.
В Беловодье уйду.
Не по шпалам.
По валежнику.
Волчьим заманам.
Там под кедром тоскует дружочек,
суррогатный с говном пирожочек.
Из щенка вырос справный волчара,
не одна ошизела отара
от завывов веселого волка…
У него в тайном месте наколка,
знаешь, там мое имя и профиль…
Зря хохочешь! подлец Мефистофель.
Впрочем, к черту бэушные мысли,
он – мой главный недоеб недожизни.