После того, как за другом пронёсся шлейф воздушной массы вместе с поднятой пылью и сорванной травой от ног Цыпа грохнулся на четвереньки и неподдельно залаял, громко так, звонко с подпрыгиванием и некоторыми движениями вперёд, словно предупреждая медведя, что не шутит, и готов двинуться на того в бой.
Медведь не ожидал такого и резко затормозил, остановившись перед Витькой, в метрах десяти, уставившись в Цыпу глазами, покручивая голову из стороны в сторону, удивляясь ли, осматри- вая ли ещё одно чудное «животное», говорящее не на его языке, а Витька залаял грознее и громче, да с рыком серьёзного предупреждения медведю, что не шутит... Медведь сделал небольшой шажок вперёд, но дальше не решился двинуться, видимо, уж больно не понятное «животное» неожиданно перед ним стояло на четвереньках, да ещё так мерзкоговорящее, что и медведю тошно стало от этого разговора. Мишка чуть привстал на задние лапы, приподняв переднюю лапу... но тут же и вяло опустил, как-будто сказал: «Да, ну на хрен...» Витька не сдавался, правда, отдавал этот собачий гвалт хрипом и слюной, что было неприятно, даже для медведя. Шерстяной опустился на четвереньки, как и «животное» перед ним, повернулся и с такой же скоростью помчался обратно восвояси, иногда чуть оборачиваясь и рыча. Наверное смотрел – не преследует ли его этот «дикобраз», который ещё лаял, но уже полными звуками хрипа.