Меняю милость на немилость.
Размениваюсь. Медякам
несу на откуп, что носилось
под стать пушистым облакам
надмирно, непереводимо
на красный свет, на гордый взгляд.
В карманах, столь наглядно зримых,
что негде спрятать соль и яд,
утаиваю бесконечность,
поставленную на ребро,
плюю с устатку в слово "вечность"
и нажитОе не добро.
Вам и не снилось, и не снилось
в тишайшем омуте владык,
что милость круче, чем немилость,
держать умеет за кадык.