1
Фольклор в автаркиях флотов
как пионер-«всегда готов!»
И он береговых «хитов»
не плагиатит.
А то, что не поймёт народ,
пополнит кладбище острот,
когда на мощный анекдот
ума не хватит.
Когда ж иные чудеса
весьма смущают небеса,
то их локальная краса
уходит в тайну
и остаётся за бортом,
чтобы когда-нибудь потом
воскреснуть в памяти, притом,
вполне «случайно».
«Травить» умели по уму.
Подводный флот пример тому.
Над темой «как и почему»
пусть сохнет проза.
Сейчас то самое «потом»,
когда могу писать о том,
что долго было за бортом
официоза.
2
На флоте, в смысле языков,
спокон веков расклад таков:
один – нагрузка для мозгов,
второй – для прессы,
а третий (слабость ты моя!)
для свинской прозы бытия,
где стиль и логика своя,
и интересы.
Совсем другие языки
обслуживают кабаки.
Их «развивают» мужики
под «бормотуху».
И слова в песне не убьёшь,
когда с «бугром» пещерным пьёшь,
когда чужой души скулёж
противен уху.
Идёт словесная игра:
наезд «сегодня» на «вчера»,
фольклор соседнего двора
и шоу-склоки,
чужой пассат, родной муссон
и диссонанс, и унисон,
реальность липкая и сон,
и экивоки.
Я не сижу ночной порой
над рукописною горой,
не наживаю геморрой,
борясь с натурой.
«Пошлют(!)» подальше – я пойму.
Герасим понимал Му-Му,
и это стало, ко всему,
литературой.
Я обделён вниманьем муз
и им в альфонсы не гожусь.
Их богом данный профсоюз
сожрало скотство.
Ну а со мной природа-мать
решила просто поиграть.
Похожи мы. Зачем терять
такое сходство.
Когда ей плохо – плохо мне,
она в грязи – и я в говне,
ей хорошо – я на коне,
ногою в стремя.
А аномальный симбиоз
добра и зла, дерьма и роз,
я полагаю, что авось(!),
рассудит время.