Глава XII.
Пока шли до моря, никто не произнёс ни слова. Каждый думал о своём. Кто точно о чём – не знаю, мы как-то обошли в наших взаимных комментариях этот «путь к причалу» стороной. Ни у кого не было желания поделиться своими мыслями с посторонними, даже если эти посторонние – твои друзья.
Я мечтал о Насте. Её волосы, её смех, её фигура не шли у меня из головы. Сияющий огонь! Везде и всюду! Пламя бушевало в глазах –в разлёте её волос, огненные языки жалили сердце. И когда она успела полонить меня? – ума не дам!
Однако, дорогу осилит идущий, особенно, если эта дорога не такая уж и длинная… Не прошло и часа, а мы нашей дружной оравой уже подходили к запертым воротам «Центрального пляжа». Луна зависла точнёхонько над центром разрушенной колокольни, образовав огромный бомбон над зловещей шапкой. Казалось, что вот-вот по апельсиновому диску пронесутся чёрные силуэты младших собратьев Бэтмена. Но было тихо и спокойно. Природа безмятежно спала. А вот нам спать по-прежнему совсем не хотелось.
-Вот заразы! - возмущённо нарушил всеобщее молчание Толян.
-Это ты о ком? О комарах? – не понял я.
-Да о каких, к чёрту, комарах?! Где ты их отыскал?!! В своей пустой башке, что ли?
-Эй, потише, потише! Ишь, как разошёлся! Это, что, на тебя Светка так , что ли подействовала? Или её отсутствие? – к моему немалому изумлению и удовольствию, решил наступить на больную мозоль приятеля Лёха.
-При чём тут Светка?!! –взревел белухой Толька. – у одного комары в мозгах копошатся, а у другого вся голова бабами забита! Совсем от зноя сбрендили!!
-Это ты совсем осатанел, а не мы, - вполне резонно заметил я, - я, например, если и могу сейчас на кого-то злиться, то только на комаров…
-Да нет их!!! – в бешенстве вращая глазами, заверещал, словно резаный поросёнок, Толян.
-Вот – вот, именно за их отсутствие я на них и обижаюсь.
-???
-Ты что? Ты это серьёзно? – недоумённо обратился уже ко мне Лёшка.
-Ага, чтобы сразу штук пять , минимум, этого бесноватого в пятую точку грызанули – может, это поможет, и он немного охолынет?!! А то, того и гляди – всю деревню на уши поставит, мужики с вилами выскочат, решат, что бешенный волк к кому-нибудь в свинарник влез, да вместо серого нас порешат!
-А давай, мы сами его побьём! – воодушевился Дрюха. Всё-таки не так больно будет, а?! Толик, ты готов к экзекуции?
-Ребят, вы что?
-А ты что? Совсем крышу снесло?
-Вы чего к нему пристали? – вот уж чьего заявления мы не ожидали, так это Раджи. Мы уже немного и позабыли, что он рядом с нами стоит.
-Не видите – устал человек. Отдохнуть ему нужно!
-Ну… ты… защитник… - не нашелся, что можно противопоставить такой яростной линии защиты, я.
-Адвокат зассатый!!!
-Не тронь Даньку! – пасть порву!
-Так, не выдержал я, - всё! Идём домой, и – спать!!! Купание отменяется! А то поубиваем тут друг друга.
-Ты спать хочешь – вот и ступай! А за остальных нечего решать, чем им заниматься! – уже гораздо тише, но не менее зло, зашипел на меня с присвистом Толик.
-А по-моему, это о тебе братишка только сейчас позаботился, - спокойно ответил я, даже чересчур спокойно для меня, тем более – учитывая сложившуюся обстановку. И это затишье не предвещало ничего хорошего: у меня явственно зазудели кулаки…
Лёха, точно учуяв моё состояние, решил сыграть роль громоотвода, и примиряющее стал канючить:
-Ребят, ну вы что, а? Такой вечер был хороший! Чего его поганить то, а? Хорош заводиться!
-Никто и не заводится… - сразу как-то сдался Толян, словно воздушный шарик прокололи, - просто, -продолжил он уже извиняющимся тоном (вот, она – сила Лёхиной дипломатии!), обращаясь в основном ко мне, - меня взбесило, что эти придурки по-настоящему закрыли ворота, перекрывающие дорогу к пляжу. За каким они это сделали, козлы?!! Что, боятся, как бы песок не увезли?
-Чтобы не разломали то, что уже построили, Толя, - тоном учителя, объясняющего урок нерадивому ученику, ответил я, - наш народ при свете солнца-то ведёт себя как поросячье стадо, а уж про тёмное время суток и речи нечего вести. А чего ты так всполошился? На кой ляд тебе эта дорога?
-Хочу на нормальный пляж! Не желаю плескаться в ряске и резать ноги о ракушки!!!
-А ты говоришь! А мы, бедные, и не знали, и духом не ведали, что с нами обладатель голубых кровей шествует! Синьор, Вам, случайно, палантин не подать? Рабов, правда, маловато, ну, да ничего: Раджа один за двоих сойдет. С его-то рвением…
-Ты чего? – ополоумевшими глазами уставился на меня Толян.
Но тут на помощь мне пришёл Дрюха:
-Ты чего разошёлся то, на самом деле?! Вроде не пил, а хуже пьяного! Толя, успокойся, поди – покури.
-Чего?
-Хорош фиглярничать – кури! – всё равно все об этом знают, включая Даньку, а он уже взрослый мужик – не заложит, верно?
-Конечно! Кто же родного брата, да ещё старшего, закладывает?!
-Умница! – соображает, что себе дороже будет!
Все замолчали, пережёвывая внезапно вспыхнувшую на пустом месте ссору.
-Всё? Все успокоились? – поинтересовался я, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Ответом мне послужила тишина
-Тогда, слушайте. Чуть в стороне от пляжа, ближе к нам, есть купальня с тарзанкой
Толян уже было собрался открыть рот, чтобы что-то возразить, но я его невежливо оборвал:
-Мы тебя уже слушали, может, дашь спокойно договорить?
-Давай.
-Ну, спасибо! Итак, продолжаю дальше. Сейчас по меже проходим до этой купальни, раздеваемся, и по воде – к пляжу. Этот план принимается?
-Ого! Вполне! Петрович, а у тебя котелок варит!
-Благодарю за признание моих скромных заслуг, - шутовски раскланялся я перед воображаемой публикой. – Ладно, ладно, цветы можно и попозже.
-Напыжился, словно индюк – смотри, не лопни от натуги! – не сумел удержаться, чтобы не съязвить, Толик.
-Ну, и язва же ты, Толян! – в тон ему возразил я. Смотри, болезнь заразная, подцепишь-
всю жизнь болеть будешь!
-Чем? – испуганно спросил Данька.
-Язвой, Раджа! – покроется твой братец язвами с ног до головы, и внутри у него будет одна огромная - преогромная язвища!!!
-Антон! В глаз дам!
-Если сам раньше в оба не получишь! – ты меня уже достал!!!
-Вы долго тут лаяться собираетесь? – не вынес нашей очередной перебранки Лёха, - мы, что, будем ждать, пока утро настанет? Тогда – лучше сразу – домой.
-Точно! Идём! А точнее – плывём!
-Там вполне вдоль берега шагом можно, Толя, нечего из себя капитана Немо корчить!
-Лёха, уйми нашего гостеприимного хозяина, а то я за себя не ручаюсь!
-Нежность какая! Сам всех взбаламутил, разозлил, а теперь, и слова ему, видите ли, не скажи!
На этот раз Толька, на его счастье, от комментариев воздержался – я явно искал, к чему придраться, чтобы засветить ему разочек промеж глаз – вывел он меня из себя капитально. Но всё, слава, Богу, обошлось без необратимых последствий.
Как я и говорил, прошли по межогородной меже почти до самой воды, уже можно было хорошо рассмотреть на фоне поблескивающей в лунном свете водной поверхности самодельную вышку для прыжков в воду. А неподалёку от неё, на нависшем над самой водой толстом суку была «тарзанка» - длинная толстая верёвка, даже – скорее – канат, какие висят в школьных спортзалах, с закреплённой на его свободном конце поперечной жердью.
Мы одновременно резко остановились, боясь нечаянно хрустнуть веткой: до нас донеслось пение. Да-да, пение! Неземное, нечеловеческое, усиленное отражением от воды, но – именно – пение. Явственно различалась мелодия. Но слов разобрать было невозможно: язык был какой-то непонятный, незнакомый, непохожий ни на один из знакомых нам по звучанию голосов.
На полпути между обеими купальнями 0 маленькой, с «тарзанкой», и большой – если можно так назвать пляж, отделённая от кромки воды как будто специально высаженными ивами, расположилась небольшая поляна. Ивы располагались полукругом, вогнутой стороной смотрели на «материк». Эту поляну и со стороны берега было практически не видно даже днём. Ребятня и любители острых ощущений ныряли левее её, а пляж оборудовали справа. Выхода к воде, если не считать малюсенького пятачка свободной воды меж двух соседних стволов, на котором, если кто и смог бы с комфортом разместиться, так лишь псина среднего калибра, не было. А со стороны домов этот тайник закрывали одичавший вишенник, пущенный хозяином на саморост, и не вырубавшийся, судя по всему, лет сто, и, распушившееся, словно облако, нечаянно спустившееся с неба на землю, черёмуха. Славно же она должна была выглядеть во время цветения!
Вот именно к этой-то поляне, со стороны которой доносилось неземное чарующее пение, мы подошли в тот момент. Поборов оцепенение, усилием воли заставив ноги сделать сначала один шаг, затем – второй, мы подкрались вплотную к вишнёвым деревьям, за что едва и не поплатились… И – что за чувство нас охватило – боюсь, описать не сумею. Это был и ужас, и восторг одновременно, восторженный ужас или ужасный восторг – так, наверное, будет точнее..Желания нас раздирали прямо противоположного толка: хотелось, круша всё на своём пути и ломая ветки и стволы, ломиться, что есть мочи, на поляну. И одновременно: стремглав, позабыв обо всём, нестись отсюда сломя голову: домой, домой, с головой под одеяло, чтобы не видеть, не слышать… В итоге равнодействующая противонаправленных сил оказалась равна нулю, и мы оставались на месте, как зачарованные. И было чего испугаться, было чему ошеломиться: на поляне водили хоровод 13 обнаженных девушек с изумрудно-зелёными волосами! Русалки!!! Вот они – живые, невыдуманные. Только сделать к ним несколько шагов сквозь кусты, протянуть руку, и они – твои! Любая!!! У нас, у троих уже здоровых парней, словно магнитом всё в ту сторону повлекло, даже корпусы наклонились в сторону поляны. Глаза заволокло туманом, бороться с которым становилось всё труднее и труднее.
А речные дивы всё ускоряли свой танец, их голоса звучали всё зазывнее, заставляя кровь в наших жилах клокотать и пузыриться. Тела волна за волной обдавало жаром. Ещё секунда, и кто-нибудь из нас не выдержит и вынесется на поляну. И тогда свершится непоправимое! Русалки закружат, защекочут несчастного, неосмотрительно доверившегося зову плоти, а мёртвое тело увлекут к себе, в своё морское жилище. И будут ласкать его там, целовать и обнимать, играться с ним, пока того не обглодают раки…
-Толик! Мне страшно! Пожалуйста, идём отсюда! Толя! Ты меня слышишь? Идём отсюда!!!
Оцепенение с нас свалилось одновременно, словно кожура с расколотой лещины. Так себя, наверное, ощущают те, кто проснулся от гипнотического сна, Мы вдрогнули всем телом, сбросив навалившееся на нас наваждение. И – вовремя: русалки, точно почувствовав, что за ними наблюдают мужские человеческие особи, в своём неистовом танце всё ближе и ближе приближались к тому месту, где мы прятались.
Тут уж было не до вежливости! Не попрощавшись, не поблагодарив зеленоволосых прелестниц за доставленное нам удовольствие лицезреть их, а самое главное – за дарованную возможность самим унести отсюда ноги, мы ломанулись к спасительному асфальту. Мы не неслись как сайгаки, нет, мы ломились как стадо обезумевших слонов, мало заботясь о том, куда ступают наши ноги. И не считали, сколько погубили при нашем паническом бегстве кустов картошки и тыквенных плетей. Да простит их наш хозяин! Четыре спасённых человеческих жизни, пусть и таких безалаберных, как наши, всё-таки дороже половины вытоптанного огорода.
Выбравшись, наконец, на трассу, мы понеслись быстрее стрелы, выпущенной из арбалета. Толик с Лёхой хотели взять за обе руки Раджу, но тот вырвался и понёсся впереди нашего отряда со скоростью мысли. Остановились мы лишь у запертой калитки сада. От пережитого руки у всех дрожали так, что минут пять нам пришлось простоять, чтобы унять их дрожь: замок не поддавался, а ключ не желал вставляться.
Наконец-то мы дома! Мигом закрыли двери на все засовы, проверили задвижки на окнах – это в такую-то духоту!! Всеми рухнули на разобранный диван.
-Ну ты, Раджа, молоток! – это я понемногу возвращался к жизни, - если бы не ты – нам бы всем был теперь каюк!
-Просто, по-видимому, их рулады действуют лишь на половозрелых мужчин, а детей это абсолютно не затрагивает! – воскликнул, вытирая выступивший пот тыльной стороной ладони, Лёшка.
-А это значит, что придётся, хочешь ты этого, братан, или нет, таскаться с нами по ночам в качестве своеобразного противоядия.
-Не, противочария, - от слова «чары». Или – сомнамбулического будильника, точнее – антигипностического – во!!!
-Ну, рубит! Ну, рубит! – чтобы не загнуть, ну никак не может! – это в ответ на мою заковыристую тираду откликнулся Толян.
-Ага, - поддержал его Лёха, - он умирать будет, и то, наверное, высоким штилем станет изъясняться!
-Смотри-ка, запомнил! – язвительно подколол я друга.
-А я вообще смышленый! А ты, Данька, нос-то не дюже задирай!!! А то и вправду вообразишь себя мировым спасителем.
-Да я ничего… Я что? Я просто перепугался… А кого же на помощь звать, если не брата и не вас, верно?
-Абсолютно!
-Точняк!
-Соображаешь!
-Всё, ложимся спать! Ночных вылазок больше – ни-ни! – категорическим тоном заявил Толян.
-Если кому-то так охота, могут вообще отправляться к себе в город. И без них обойдёмся! – я был рассержен Толькиной категоричностью: ишь, командир выискался! Пусть над своим братаном командует, сколько влезет, а мы ему в подчинённые не нанимались!!!
-Во всяком случае, на пляж , уж точно, мы с Данькой ночью больше не ногой, - примиряющим голосом заявил Толька, видимо, поняв, что перегнул палку, - чует кошка, чьё мясо съела!
-А в церковь? – елейным голоском, словно Иудушка Головлёв, поинтересовался Лёха.
-Мы что, камикадзе? И, вообще, я лично спать хочу.
-А я проголодался, - заявил я, я всегда, когда волнуюсь, страшно хочу есть.
-Тогда, похоже, что ты постоянно пребываешь в страшном волнении! А мы-то, глупые, думали, что у тебя просто-напросто желудок уже перерастянут! Прости нас, пожалуйста! – это мне опять подкинул «комплементов» Толик.
-Я вам не Леопольд, поняли!
А сам, « про себя», подумал: «Ну, погоди! Устрою я тебе! Муравьёв в штаны запущу – будешь знать!». Однако, моё негодование потонуло в общем гомерическом, грозящем перейти в истерический, хохоте. Это у нас у всех «отходил» шок. Поэтому я решил не воплощать свой дьявольский план мести с участием ни в чём не повинных муравьёв, в действие. Лучше вместе со всеми от души посмеяться над самим собой, и со спокойной совестью завалиться спать. Тем более, что в желудке приятно примостился солидненький бутербродик с колбаской, запитый большей частью полторашника минералки. Вкусненько, однако!!!