поэма
(из книги стихов "И невозможное - возможно" -
к 10-ти-летию её издания)
1. В жизнь возвращаться
Я чужд утех,
я правильный,
как треугольник.
За стеной женский смех,
а мне - больно:
опять один.
На время, но всё же.
Хандра, сплин,
озноб по коже.
Другие как?
Да так - как хочется.
На мне же знак -
тавро одиночества.
Во мне табу -
обетом данным.
А ведь скоро в гробу
лежать бездыханным.
Активно жить,
что там осталось?
Так как быть:
верность, жалость,
двух душ союз
(реальный? надуманный?)
или без уз
да с чужими дурами?
С одной, с другой -
глядишь, понравится.
Вишь: бровь дугой,
сама - красавица:
озёра глаз,
мраморность кожи
и напоказ
стройные ножки.
Вся типа «ню»,
реснички - салютом.
В моём меню
не частое блюдо.
Глаза - огни,
не идёт - шествует...
Таким - моргни,
придут- нашествием.
Седины нет,
а бес в ребре бесится.
В такой момент
напиться? повеситься?
подзагулять? -
Натурой не вышел.
Тоска опять
по горло и выше.
Устал уже
до одурения
на рубеже
сил и старения.
Смела мысль,
живы желания.
Пуста жизнь
без обладания.
Оно нужно
как воздух, как пища.
С одной женой -
будто бы нищий.
Можно и так,
а можно иначе:
где-то в кустах
старость маячит.
Хоть иногда
забыть о работе,
сказать бы «да»
желаниям плоти.
Нажать на газ,
визжа в поворотах,
в бесстыжесть глаз,
в биенья аорты,
в дыханья хрип
и в страстные стоны,
в восторга крик,
финала достойный,
влететь на миг,
ворваться, встряхнуться
и через них
в юность вернуться.
На час, на день,
пусть на мгновенье,
забыв про дел
нагроможденье.
Проблем орда
осточертела.
Сказать бы «да»
желаниям тела.
Что значит «нет»?
Когда захотелось -
зелёный свет
желаниям тела.
Не осуди,
ханжа недовольный,
там, впереди,
и страшно, и больно:
там ждёт нас суд
воздать по итогам.
Не обессудь,
если не строгим
буду к себе
какое-то время.
Хватит судьбе
бить меня в темя.
В жизни утех
хватит чуждаться,
выдуман грех,
чтоб наслаждаться.
Пить ли вино,
в страсть погружаться -
это одно :
в жизнь возвращаться.
2.Полной жизнью
И вырваться
из замкнутого круга,
ограничений рамки
сокруша,
и полюбить отчаянно
друг друга,
желанья сокровенные
верша.
Не подчиняясь
ханжеской морали,
земное -
по земному принимать:
мы никого с тобой
не обокрали,
чтобы себя
виновными считать.
И в счастье
окунуться с головою,
забыв чуть-чуть
проблем гудящий рой,
распорядиться
каждый сам собою,
не становясь
в «одногребёнкин» строй.
Пусть шепчутся нам вслед
и пусть судачат -
кто приземлён,
затуркан и бескрыл,
а я считаю
высшею удачей,
что я тебя,
как звёздочку открыл.
Свети не убоясь,
свети отважно,
собой развей
переизбыток тьмы.
Поймём когда-нибудь,
как это важно,
что в жизни
полной жизнью жили мы.
3.Что есть любовь?
Что есть любовь?
Над этою проблемой
задумывались
лучшие умы.
Нельзя делить:
«направо» и «налево» -
ведь лето
не оценишь без зимы.
Нельзя считать:
законной, незаконной
и жирным штампом
в паспорте клеймить.
Нельзя пугать её
святой иконой.
И не стремись её
обожествить.
Нельзя считать любовь
большой наградой -
наградой
ведь не каждый одарён.
Любовь идёт по жизни
с нами рядом,
и каждый, пусть по-своему, -
влюблён.
Нельзя считать:
достойной, недостойной
и выносить её
на общий суд.
Ведь не влюблён бывает
лишь покойник,
когда его
на кладбище несут.
Любовь
не подчиняется указам,
и в формулу
её не превратить,
её мы познаём
из детских сказок,
когда лишь только начинаем
жить.
Любви всегда
все возрасты покорны,
хоть юным в это верится
с трудом.
Но мы растём, влюбляемся
и скоро
за истину
мы это признаём.
Нельзя считать любовь
официальной:
как раз-то там
её порой и нет.
И картою не называй
игральной,
не покупай её
за горсть монет.
Любовь порой бывает
незаметной,
ей шумная реклама
не нужна,
взаимной
или вовсе безответной...
Любая -
обязательно нежна.
Я жизнь познал,
порой ходил по краю,
но всё равно
во мне бурлит весна.
Что есть любовь?
Я, как и все - не знаю.
Я знаю только то,
что есть она.
4. Жажда у родника
Прыгая по размерам,
темы одной держусь:
верю в любовь без меры,
верю - и тем горжусь.
Скоро набухнут почки:
небо меняет цвет.
Дочка под сердцем дочки
скоро увидит свет.
Значит я стану дедом
в сорок с полтиной лет,
не за горами где-то
кресло и тёплый плед.
Сяду за мемуары,
стол придвинув к окну...
Вот когда стану старым -
вот тогда - отдохну.
Сердце ещё стучится,
есть ещё силы в нём.
Даже ручей стремится
слиться с другим ручьём,
воды объединяет,
чтобы достигнуть рек,
а один - засыхает.
Так же - и человек.
Многого мне не надо:
в принципе - я не «ходок».
Но от девичьих взглядов
по спине - холодок.
Дома всё чин по чину,
стоит ли рисковать?
Но всё равно мужчину
тянет «поворковать»:
чтоб не угасли силы,
и чтобы в форме быть,
вширь чтоб не разносило -
хочет активней жить.
И отдаляя старость,
оборонясь от жён,
термином «полигамность»
каждый вооружён.
В помощь призвав науку
знания языка,
он постигает муку
жажды у родника.
Свежей воды напиться -
разве это грешно?
Вот и мелькают лица
будто в живом кино.
5. Случайная связь
Невстреченная встречная
с тобой в одном купе.
Дорога быстротечная
от пункта А до П.
На стыках рельс качается
полупустой вагон.
Всё так и начинается:
ночь, дальний перегон...
Слетело напряжение,
когда подали чай.
И ваши отношения
возникли невзначай.
Глаза с глазами встретились,
и жаром обожгло.
Вы сами не заметили,
как всё произошло.
В тумане наплывающем
овал её лица.
Стучали нарастающе
колёса и сердца.
Но вот вокзал, прибытие,
и разошлись пути.
Случайное событие
без вида впереди.
И ничего не случится
и не произойдёт,
случайная попутчица,
махнув рукой, уйдёт.
Ни боли, ни отчаянья -
расстаться и забыть.
На то и связь случайная,
чтоб несерьёзной быть.
И ты пойдёшь не кашляя,
не опуская глаз -
такое в жизни каждого
случается не раз.
6. Светлое воспоминание
Телефонный звонок
криком птицы ночной -
я забыть тебя смог,
ты простилась со мной,
а теперь вот звонишь
(голос я не узнал),
как летучая мышь
из пещеристых скал
промелькнула в ночи,
распахнувши крыла...
Сердце нервно стучит:
как меня ты нашла?
Пролетели года,
будто канули в дым.
Было это когда? -
Был ещё молодым.
И зачем нам теперь
разговоры вести
про закрытую дверь,
про былое «прости».
Что ушло - то прошло,
ни к чему возвращать...
Но начну о былом
я легко вспоминать.
Мозг сигнал мне подал,
улыбнулось лицо:
я тогда написал
для тебя письмецо:
«Здравствуй, боль моя!
Это снова я.
Не могу забыть
я тебя. Как быть?
Знал тебя лишь ночь,
почему же прочь
не уходишь ты
из моей мечты?
Губы свежие,
шея нежная,
руки страстные,
вся - прекрасная...
Ночь та с ласкою
была сказкою,
а прощание -
обещанием.
Не сбылось оно,
всё прошло давно,
лишь в полночном сне
ты явилась мне.
Ты уж, боль моя,
не тревожь меня:
у меня семья,
у меня родня,
место видное,
незавидное,
даже пить вино
мне запрещено.
А тебя любить,
что по морю плыть
при большой волне
в маленьком челне.
Так что, боль моя,
ты прости меня:
пеший конному
вовсе не ровня -
ты летишь вперёд
птицей вольною,
я же жизнь влачу
подневольную».
Вот такое письмо,
вот такие слова,
но на сердце - замок,
и чиста голова,
так бывает подчас:
был свободы глоток -
пробежал между нас
электрический ток.
Много время прошло,
и воды утекло,
но тот случай и ты
вспоминаешь светло.
Позвонила опять,
вырывая из снов,
лишь желая узнать,
что я жив и здоров.
7. Быть иль не быть свободным?
Так быть или не быть? -
вопрос извечный,
кого любить?
и как любить? и где?
Моральный кодекс
жизни быстротечной
был вилами написан
по воде.
Учили нас
надуманным канонам,
где рядом с «не убий» -
«не возлюби».
Но без любви
на «шарике» огромном
букашками мы были б -
не людьми.
Внушали:
говорить нельзя про Это,
всё - лишь с одной,
не зажигая свет.
И окружали нас:
Табу и Вето,
и даже сам
Этический запрет.
А если что
о ком-то узнавали,
чтоб не повадно было
«подлецу» -
сквозь строй
на партсобраниях пускали
и грязным словом
били по лицу.
Чтоб: каждый - каждой,
и никто - ничейный:
так проще
уберечься от греха.
Хотели нас
в семейные ячейки
как в камеры храненья
распихать.
И взглядом похотливым
ворошили
в чужих домах
постельное бельё,
суды над неподсудными
вершили,
пытаясь сделать мёртвыми -
живьём.
В гостиницы
с любимой не пускали,
и этой процедурою смешной
семьи устой,
как будто сберегали:
спать было можно
только лишь с женой.
Чего добились
силой одурелой?
Тогда весь мир
над нами хохотал:
не замечали
целой части тела,
что у мужчин
пониже живота.
Стране был нужен
только торс могучий
защитника, бойца, богатыря
об остальном
молчанием тягучим
молчали,
аж с победы Октября.
Позапрещали
даже поцелуи
и можно было
только руки жать.
Кто нарушал -
на тех клеймо:
«буржуи»,
(последних
разрешалось унижать).
Сейчас смешно,
а раньше это было,
и до времён
свинцового дождя
вовсю
идеология трубила:
любить открыто
можно лишь вождя.
Итог стал ясен
на одном примере,
и тут уже, хоть смейся,
хочешь - плач:
о том, что секса
нет в эСэСэСэРе,
узнал весь мир
из телепередач.
Теперь всё это -
в прожитой эпохе.
В стране
произошёл переворот
в вопросах секса:
нынче страсти вздохи
со всех экранов
слышит наш народ.
Опять мы всю Европу
обогнали,
Америку оставили
в хвосте:
мы больше всех
с экранов показали
и голых тел,
и всяких их частей.
Париж пред нами -
девочкой невинной -
с одним кварталом
красных фонарей.
У нас -
вдоль каждой
автострады длинной -
ряды путан
из наших дочерей.
Чего нам ждать?
Скажите мне на милость:
к какой теперь
морали призывать?
Коль даже поговорка
изменилась:
«Бери шинель,
пошли...
ко мне в кровать».
Быть иль не быть свободным:
в чистых чувствах,
в физическом желании
страстей?
- Светло любить -
великое искусство
в эпоху
наивысших скоростей.
А страсть?
Она нужна для жизни тела
не меньше чем дышать
и есть, и пить...
А потому
я разрешаю смело
вопрос извечный:
быть!
Конечно - быть!
2001г.