Мокнут забитые форточки,
лохмат и угрюм старый сад.
Вызрел до самой до косточки
бойкий мальчишеский взгляд.
Сердце мало теперь тревожат
в маете чёрно-белого дня
дальние взвеси творожные,
что уткнулись в чужие моря.
Стала ближе к душе родина,
что в рассветных горит мятежах.
Каплями красной смородины
спеют росы ее на лугах…
Нет в природе пустому места,
круг вершат и закат, и заря.
Трусят дворники захмелевшие
пух небесный под тополя.
Их ли волей, мной ли испрошено
в час, когда грусть тиха –
в урну дворов заброшенный,
отдан на плаху стихам.
Видно мне не найти прощения
у глаз раскосых икон.
В пытке – огнём причащения,
мой детский корячится сон.
Мне б стоять под протяжными звонами
с уподобными белым листам,
между крестом и погонами –
только совесть моя чиста.
Смейтесь, зовите безбожником,
только Бог даровал мне слова.
Я стелиться готов подорожником,
пыль с ваших ног целовать.
За потным туманом тревожным,
пожелтев, опадут голоса.
В цепях пройдя, стреноженный,
вновь я вернусь назад, -
где форточки изумленные,
тихо дышат в черешневый сад,
где в мир беззаветно влюблен
бойкий мальчишеский взгляд…
01-02.03.2012г.