Смотри, родная: не бывать беде -
Надвинув котелок, поднявши ворот,
Идет по набережной, будто по воде,
Заморенный до полусмерти город.
С заморского его переведи
Через дорогу. Слушай, я не знаю,
Откуда эти фары впереди,
Откуда налетела эта стая.
Я, право, никогда тебе не врал
И никогда не признавал отсрочки.
Он столько рук и судеб замарал,
Что впору отрезать поодиночке.
Вот вторник. Предпоследнее. Февраль.
Асфальт картонный, снег из пенопласта,
И все бубнящий ветер-пономарь,
И ты, моя родная Иокаста.
Извечная, предвечная, моя,
Переворачивающая наизнанку
Меня всего. Так льет через края
Из берегов сбежавшая Фонтанка.
И, кроме нас, хранители минут,
Не поспевают за секундной стрелкой
Васильевского острова, не ждут
И не размениваются монетой мелкой;
Ты знаешь их, ты видела сама:
Стена к стене, окошко на окошко,
Больные петроградские дома,
Туберкулезники под твердою обложкой.
Терзания, сомнения - скользя,
Как по перилам, обдирая руки:
Отговориться, спрятаться - нельзя.
Нас Петр Великий принял на поруки.
Дряхлеющий, горбящийся старик,
Как все апостолы, на полы наступая,
Он на двоих один оставил нам язык
И выкинул в Неву ключи от рая.