Мы на редкость минаретами томимы,
миномётами намётана канва,
только выстрелы-те, выстрелы - то мимо,
то мимозы на могилку, и едва
не гордишься ли? – что сердце (слава Богу!)
занедужило, и денежкой скобля
лёд оконный, еле видную дорогу
углядев в пурге, возжаждешь корабля,
набирающего ход…
И словно феникс,
отряхнув золу с воскресших крыл,
замаячит за кормою некто Феликс,-
он уже собой полберега закрыл.
И в последних успевающих счастливцах,
с побелевшим, как заклинившим лицом,
в перекошенных, орущих рядом лицах
вдруг себя узнаешь полным подлецом.
Сигануть с кормы!..
Ну здравствуй снова, что ли,
мама родная, походная звезда.
Никогда ещё я здесь не видел воли –
столько воли! – и наверно, никогда
не увижу…
Сны проходят и проходят,
словно снежные, звенящие леса.
Тает, тает бывший прежде пароходик
и растает скоро. Через полчаса.