АЛЫЕ ПАРУСА
Пересказ повести А. Грина
Глава 1. Паредсказание.
Ты сказку хотела услышать? Изволь!
И пусть в нее кто-то не верит,
Тебе я сейчас, расскажу про Ассоль!
Ещё расскажу я про Грея!
Тебе расскажу, как любовь пролегла
Сквозь годы и дальние страны,
Узнаешь о том, как девчонка ждала.
Ждала своего капитана!
Моряк, после странствий по дальним
морям,
От бухты, тропинкой знакомой,
Пришел он, к родным деревянным дверям,
Простого рыбацкого дома.
Моряк удивился. Закрыта она.
И кровля слегка покосилась.
Впервые его не встречает жена.
Наверное, что-то случилось.
Лонгрен постучал, дверь открылась, и вот,
Он женщину видит простую.
Во мраке всмотревшись, он в ней узнает
Соседку, для них не чужую.
Спросил он её:
-Что случилось у вас?
И та начала свой печальный рассказ.
-Когда ты, Лонгрен, больше года назад,
Ушел на борту Ориона,
Мария послала последний свой взгляд
Во след человеку родному.
Ведь после отъезда, она понесла,
И в срок, как положено богом,
Дочурку Мария тебе родила
Под крышей родимого дома.
Хоть деньги, которые ты ей отдал,
Не малые в нашей округе,
Но большую часть, себе лекарь забрал,
В оплату за эти услуги.
Без денег Марии, пришлось пострадать.
Она же за дочку старалась,
Пришлось у соседей у всех занимать,
А каждый мог дать только малость.
Но вот, как то вечером стало не в мочь,
Мария огни погасила,
В трактир побежала, оставив мне дочь,
И помощи там попросила.
Но Меннерс еще не помог никому,
Он в помощи ей отказал.
Но , все же сказал: Я тебя накормлю!
И ей на постель указал.
Мария ушла из трактира, и в ночь,
Ведь надо же ей чем - то жить,
Отправилась в Лиссу, оставив мне дочь,
В ломбарде кольцо заложить.
А вечер был пасмурный, путь был далек,
Но, все же, Мария ушла.
Озябла совсем, дождевик весь промок,
Но денег, немного нашла.
Чего это стоило, ясно без слов.
Тебе это просто понять.
До Лиссы идти, надо много часов,
И то, если быстро шагать.
А после, Лонгрен, приключилась беда,
Мария простывшая занемогла,
Но все же, не долго болела она,
И через неделю она умерла.
Так пусть же прибудет с Марией покой.
Она была верной и доброй женой!
Ассоль же, Лонгрен, так осталась, и вот
Я с ней в твоем доме жила.
Она уж большая, вон, пальчик сосет!
И, как ангелочек, мила.
Ужели в деревне нет больше людей?
И жалости нету в сердцах?
Ужели своих, позабыли детей,
И то, что мы пели в псалмах?
Что думают нынче соседи мои,
Когда я вернулся домой?
Гадают. Вернешь ли Марии долги?
Признаешь ли их за собой?
-Клянусь? До монеты я все им отдам!
Ми все я сполна заплачу!
Чужого, и крошки не надобно нам,
Но, все же сначала хочу
С тобой рассчитаться. Ведь так много дней
Ты дочку мою берегла,
И мне, доброта твоя больше ценней,
Чем золото из сундука.
Так сколько я должен? Скажи не таясь.
Я с первой тобой расплачусь.
Все деньги за дочку отдам не скупясь!
Умолкни! Я бога боюсь!
Я денег, - монетки с тебя не возьму,
Не стану душой торговать,
Лонгрен, у тебя лишь одно попрошу:
Позволь мне Ассоль навещать.
Ну, хоть иногда.
-Приходи, как к себе.
Своим этот дом называй.
Твое посещенье, не тягостно мне,
Сколь хочешь, с Ассоль ты играй!
--Полгода со мною Ассоль прожила,
Бывало, ночей не спала,
Осталась она в целом мире одна.
Такою несчастной была.
Под сердцем дитя не дано мне носить,
Её, как родную, я буду любить!
А с ней, позабыть я наверно смогу,
Свою одинокую вдовью судьбу.
--На это тебе, что могу я сказать?
Тебе, за заботу твою,
Никак не посмею я в том отказать,
Спасбо, за дочку мою.
Спасибо тебе, что со мною Ассоль,
Свой век буду с ней коротать,
Тебя ни о чем не просил. Но позволь,
За все тебя поцеловать!
Спасибо за помощь, большое тебе,
Ты дочку мою сберегла,
Пока я ходил по соленой воде,
Ассолька спокойно спала.
Забота о дочери, ныне мой долг,
Я завтра уйду с корабля.
Забуду я мачты, и парус, и порт,
Она теперь жизнь для меня!
Вот так и зажили у моря вдвоем,
Ассоль и понурый матрос.
Смеялся он редко, ведь в сердце своем
Кровавую рану он нес.
Он думал, Марию он будет любить
Бессчетное множество дней,
Но так повернулось, что может он жить,
Лишь только для дочки своей.
Он море забросил, поставил верстак,
Игрушки он стал мастерить,
До слез больно видеть, как старый моряк
Дочурку пытался растить.
По вечер, закончив работу, он брал
В охапку ребенка, и с ней
До позднего времени нежно играл
С игрушками кораблей.
Он мачту показывал, шкот и бугшприт,
Форштевень, штурвал и компас,
И не замечал, как росинкой катит
Слеза, из прищуренных глаз.
Он песни ей пел, рассказал про шторма,
Про братство морское, про рыб,
И молча смотрел, как хватала она
Игрушку, за тонкий бугшприт.
Летучий Голландец известен был её,
И кто его в море встречал,
Тот в порт свой, уже не привел кораблей,
В пучине морской исчезал.
Про рыб говорящих, легенды не раз,
Рассказывал старый матрос,
Как вдруг, не с того, не с сего врал Компас,
И рок судно в сторону нес!
В рассказах Лонгрена, русалки подчас,
Резвились в воде за бортом,
А к ночи, они исчезали из глаз,
Погнавшись за толстым китом!
Игрушки он в Лиссу ходил продавать,
Оттуда, что нужно носил.
В трактире не стал ничего покупать,
Он даже туда не входил.
В селеньи, мрачней урагана ходил,
Боялись его, и никто не любил.
Игрушки его, были в знатной цене,
И даже приказчик порой,
В Каперну являлся верхом на осле,
Чтоб кто то, в обход, стороной
Игрушки Лонгрена не перекупил,
И чтоб ублажить моряка,
Ассоли конфеты с собой приносил,
В обертке простого кулька.
Ассоль улыбалась, и таял отец,
Приказчик же цену сбивал,
За каждый дешевый простой леденец
В карман свой, монету он клал.
Вот этим и жили в Каперне вдвоем,
И так коротали они день за днем.
Однажды, во время осенних штормов,
Лонгрен на причале стоял.
Глядел он на бурю, и молча, без слов,
Он трубку свою разжигал.
А Меннерс, шаланду забыл привязать,
И в лодку залез сгоряча,
Но поздно уж было шаланду спасать
Волна пронеслась, грохоча!
Повернут уже утлой лодочки нос,
Её, завывая, Норд в море понес.
Трактирщик испуганный понял беду,
Но прыгнуть за борт опоздал,
Сквозь брызги, он вдруг увидал на молу
Лонгрена, и громко позвал:
-Старик! Помоги! Брось канат поскорей!
Не то утонуть я могу.
Моряк же стоял, белой стенки бледней,
И, молча, смотрел на беду.
-Лонгрен, помоги! Ведь лежит на полу,
Спасительный тонкий канат.
Бросай же скорей, не то, прокляну!!
И душу возьмет твою ад!
Чего же ты смотришь? Ведь ветер несет
Шаланду мою в океан,
Достойный, всегда человека спасет,
Скорей! Разрази ураган!
Зачем так жесток ты, моряк? Почему
Ты мне не желаешь помочь?
Хочу я, чтоб ты оказался в гробу,
А рядом с тобой твоя дочь!
Ну, брось мне канат. Заплачу я тебе!
О, как же моряк, ты жесток!
Погибну я в страшной морской кутерьме,
От этого, будет ли прок?
Так Меннерс молил, завывал, проклинал,
Просил ему бросить канат,
Но бледный, спокойно на пирсе стоял
Седой и бесстрашный моряк.
Лишь только увидев, что Норд не шутя,
Лодчонку понес в океан,
Ей вслед, вынув трубку, Лонгрен прокричал,
Сквозь брызги, и сквозь ураган:
-Когда, Меннерс, будешь ты там помирать,
Ты будешь Марию мою вспоминать!
Тогда, не хотел ты Марии помочь!
Погнал её в Лиссу, в ненастную ночь!
Домой возвратился Лонгрен за полночь,
Тяжелой походкой ступая,
Увидел в кроватке не спящую дочь,
Подсел к ней, в усы напевая.
-Спи, девочка, утро еще далеко,
Тебе же давно спать пора.
А дочка, ему улыбаясь светло,
Матросу вопрос задала:
-Что делал отец в непогоду и шторм,
Когда все под крышей сидят?
Ответил Лонгрен, что ходил к морю он,
Где волны у пирса бурлят.
-Зачем ты ходил к морю, в столь поздний
час?
-Игрушку я черную сделал сейчас.
Но так уж случилось, один пароход,
Трактирщика в море нашел,
Но этот нежданный и мрачный поход
Трактирщика к смерти привел.
И он, умирая, друзьям рассказал,
Как мимо Лонгрена, тогда проплывал,
А тот отказался помочь ему в шторм,
Пять суток болтался он в море потом.
Все жители стали Лонгрена ругать,
За то, что не бросил канат,
А тот, стал плотней еще зубы сжимать,
Не слушая, что говорят.
И на моряка, каждый косо смотрел,
Хоть каждый из них понимал,
На Меннерса, он не со злобой глядел,
Презренье свое выражал
Молчанием, старый и гордый матрос.
Потом он отправился прочь,
Но в сердце моряк своем, море из слез
Нес в дом, где ждала его дочь.
Он мог бы их смертью жены пристыдить,
Но стоило им о святом говорить?
Мрачнее, чем туча, он в город ходил,
Порой и Ассоль, он с собою водил,
Её иногда стал с собою он брать,
Чтоб к жизни, по- малу могла привыкать.
Ассоль не любили в поселке, подчас,
Когда она к детям стремилась,
Они убираться велели ей с глаз,
И девочки все сторонились,
Она же все время пыталась понять,
За что же они не хотят с ней играть?
Но время текло, и привыкла Ассоль
Терпеть оскорбленья, душевную боль.
Однажды, Ассоль прибежала к отцу,
Уткнула в колени свой нос,
И грязной ручонкой размазав слезу,
Задала Лонгрену вопрос.
-Отец, почему все не любят меня?
Со мной не желают играть.
Скажи, что плохого им сделала я,
За что все хотят поругать?
На улице, только завидев меня,
Все дети бросают игру,
И прочь разбегаются, как от огня?
За ЧТО? Я никак не пойму!
Лонгрен вынул трубку, и долго смотрел,
Как пляшет прибой на камнях.
Решил он отвлечься сегодня от дел,
И горечь мелькнула в глазах.
-Не знаю, Ассоль, как тебе объяснить.
Наверно они не умеют любить.
И злобу по - этому в сердце хранят,
Нас видеть в Каперне они не хотят.
Лонгрен замолчал. Посидел, и ожил!
И дело он дочке своей предложил.
-А знаешь, Ассоль, я придумал игру!
Тебе она в жизни сгодится.
Я завтра поеду, и в лавке в порту,
Куплю тебе книги! Учиться
С тобою начнем в понедельник, с утра.
Я знаю, понравится эта игра.
-Лонгрен! А с чего нам игру начинать?
-С того, дорогая, что будем читать!
Училась читать со старанием,
И не обращала внимания,
Зло дети смеялись ей вслед иногда,
Обидные клички давали,
И даже Лонгрена, отца – старика,
Убийцей они называли.
Все думали, будто кого- то убил,
И совесть терзает его,
Уж очень суровым и замкнутым был,
В свой дом он не звал никого.
По - этому, и не берут моряка
На судно, матросом служить,
А дети, глядят на Ассоль свысока,
Раз рядом приходится жить.
Хотя им не место в Каперне, среди
Порядочных, честных людей,
И думали: Что у Ассоль впереди?
Кого воспитает злодей?
И детям с Ассоль запрещали играть,
Вселяя жестокость в сердца,
И сами пытались её прогонять,
Когда рядом нету отца.
Однажды Ассоль в городок понесла,
Игрушки отца, на продажу.
Там были: вельбот на четыре весла,
Корвет, два фрегата, и даже
Кораблик, собою совсем небольшой,
Но, сделанный с чувством и толком!
Но самою странной его красотой,
Был парус из красного шелка!
Наверное, не было ткани другой,
Такое случалось нередко,
Вот и закрепил он на мачте, такой
Веселый лоскут, у корвета.
Так весело Алый лоскут трепетал,
Что девочке странные чувства вселял!
Решила немного Ассоль поиграть,
И начала строить команду,
Приказ отдала, на корвете поднять,
Свой вымпел под гром канонады!
А рядом ручей протекает, у ног,
И в нем поиграться легко.
Да только забыла, с вершок ручеек,
Да бегает он весело!
Ассоль вопрошала:
-Откуда плывешь,
Отважный морской капитан?
Ты в трюме, какие товары везешь,
И кто свой доверил товар?
Вы здесь не разгрузите ваши трюма,
Вам надо немного отплыть.
Недолго еще продолжалась игра,
И вот, наконец, отпустить
Решила Ассоль по ручью свой корвет,
Он раз повернулся, и вот его нет!
Рванул ручеек из-под ног её в лес,
Кораблик, журча, он понес,
И парус на мачте, в низинке исчез,
По ветру, направив свой нос!
Что делать? Кораблик ей надо догнать.
Отец же трудился не зря.
Пришлось бедной девочке долго бежать
Сквозь лес, по извивам ручья.
Бежала не мало, устала она,
Ручью же не видно конца,
Пропавший кораблик, не просто беда.
Большая работа отца.
Но лес расступился, замедлил свой бег
Ручей, на полянке сидел,
Уже пожилой и большой человек,
Кораблик в руках он вертел.
-Кораблик верни. Ты уже поиграл!
Ассоль попросила его,
А Эгль ответил, что он не видал
Такую девчушку давно!
-Откуда кораблик такой у тебя?
Ко мне по ручью он приплыл.
Тебя как зовут? Ты не бойся меня!
Так Эгль с Ассоль говорил.
-Кораблик – работа отца моего.
Игрушки я в город несу.
С любовью и лаской он сделал его.
-Ушла ты, в котором часу?
-Игрушки ты в город несла продавать,
Немного в пути отдыхала.
Решила с корабликом ты поиграть,
И времени счет потеряла.
И чтоб не нарушить отцовский покой,
Чтоб ночь его не напугала,
Тебе уж пора возвратиться домой,
Уж очень ты долго играла.
Но возле меня, ты минутку постой,
Не зря я тебя повстречал!
Кораблик, Ассоль, у тебя не простой!
Он многое мне рассказал!
О том, что таится в сердечке твоем,
В душе твоей горе сейчас,
О том, как живете с Лонгреном вдвоем,
Среди ненавидящих глаз.
Но помни Ассоль, быстро мчатся года,
И время твое подойдет,
Наступит минута для счастья, тогда
Корабль в вашу бухту войдет.
На палубе музыка будет играть,
Со шхуны сойдет капитан,
И на борт тебя он захочет поднять,
Умчит тебя за океан!
И знай, кораблей, очень много пройдет,
Тебе ж я открою секрет:
С громадою шелковых парусов,
Придет долгожданный корвет!
И утром рассветным, сверкая в глаза,
Корвет подойдет за тобой!
По Алым и шелковым парусам
Корабль узнаешь ты свой!
И он увезет тебя в истинный рай,
Где зависти нет и забот,
В зеленый, красивый и ласковый край,
Где жизнь, словно сказка течет!
-И все это будет назначено мне?
Ты, дедушка правду сказал?
-Конечно! Так будет угодно судьбе!
Свершится, как я предсказал!
Из дальних земель, в Алом свете зари,
Корабль придет за тобой.
Узнаешь ты счастье, и море любви,
Душевный найдешь ты покой.
-А как капитана мне благодарить?
Его, сильно- сильно я буду любить!!!!!
Ты, дедушка, правду сказал? Иль шутя?
-Конечно же, правду сказал я, дитя!
Я старый волшебник, по свету хожу,
И счастье искать я люблю.
Когда хоть немного его нахожу,
Его добрым людям дарю!
Теперь же иди! Предсказанью конец!
Его ты, Ассоль не забудь!
Ведь ждет с нетерпением дома отец,
Ступай же скорей! В добрый путь!
-А может уже мой корабль пришел?
Хотел меня на борт принять,
Но раз он в деревне меня не нашел,
Не стал якоря поднимать?
-Не скоро свершится рассказ этот мой.
Пройдут и снега, и дожди,
Но помни: корабль придет за тобой!
Ты только с надеждою жди!
Уже потускнел небосвод за горой,
И тени сгустились в лесу.
Когда же Ассоль прибежала домой,
То все рассказала отцу.
Он был в огороде, и грядки копал,
Задумчиво трубку курил,
Из города дочку давно уже ждал,
Под нос себе песню бубнил.
Ассоль, запыхавшись, его обняла,
И честно сказала ему,
Что в Лиссу, сегодня она не дошла,
И что заблудилась в лесу.
Ее терпеливо журил он, за то,
Что в лес побежала одна.
Ведь кроме неё, у отца никого,
Не дай Бог случится беда.
Ассоль рассказала, как встретился ей
Волшебник из старых легенд,
И стало немного ей жить веселей,
От слов, что сказал этот дед.
-Отец! Скоро в бухту корабль войдет,
За мною, и их капитан
Меня непременно в деревне найдет,
И мы уплывем в океан!
Хоть тут кораблей будет много ходить.
Меня не обманут глаза!
Ведь будет корабль на реях носить,
Лишь Алые паруса!
И будет на палубе музыки смех,
И ботик, на веслах гоня,
В Каперне у нас, среди девушек всех,
Принц выберет только меня!
-Раз это волшебник тебе говорил,
То спорить не стану с тобой.
Добро, хоть к дороге тебя проводил,
И ты возвратилась домой.
Не легким в лесу тебе выдался путь,
Теперь же, Ассоль, ты должна отдохнуть.
Спи дочка моя, может несколько дней,
Забудешь о нуждах простых,
И может, ты станешь чуть-чуть веселей,
От этих мечтаний пустых.
Недели пройдут, и большие года,
Из маленьких сложатся дней,
И ты повзрослеешь, исчезнет мечта.
Ты просто забудешь о ней.
Забудешь о глупых, красивых словах,
Что этот болтун произнес,
Забудешь об Алых своих парусах.
Еще никому не принес
Удачу и счастье чудесный рассказ,
Который должна ты забыть.
Ты жить не должна, не сводя с моря глаз,
И принца не стоит любить.
Все эти рассказы, Ассоль, не для нас.
Их надо забыть поскорей,
И я не хочу, чтоб слезинки из глаз
Твоих, веселили людей,
Которым «жестокость», как мать и отец,
И нет у них жалости к нам,
И не размягчить этих злобных сердец
Девичьей мечте, и слезам.
В тот день за забором бродяга лежал,
Услышал он про паруса,
Он после дороги своей отдыхал,
И тихо Лнгорену сказал:
- Прекрасный я слышал рассказ, старичок!
Счастливая дочка твоя.
И очень хорош у тебя табачок!
Прошу, угости ты меня.
-На куртке, в которой лежит табачок,
Ассоль примостилася спать.
По этому, милый, придется чуток,
Без трубки тебе обождать.
- Подумаешь! Спит. Разбуди, коли так.
По - этому стоит ли ныть?
Наверно тебе очень жалко табак,
Коль медлишь ее разбудить?
- Уж если придется её поднимать,
То только за тем, молодец,
Чтоб разом тебе обе ноги сломать!
А ну, убирайся, наглец!
Бродяга вскочил, и, грозя кулаком,
В деревню с сумою пошел,
И в местном трактире, за грязным столом,
Подобных себе, он нашел.
Он жалобно ныл, что Лонгрен отказал
Щепотку подать табака,
И как этот псих, ни за что угрожал,
Намять ему больно бока.
Еще рассказал про мечту, что живет,
У девушки в чистой душе,
Которая ждет, что вот-вот подойдет
Корабль по светлой волне!
Как алым огнем издалека сверкнут
На мачтах его паруса,
И в светлое счастье её унесут
Прекрасного принца глаза!
В трактире смеялись, и злобы никто,
Своей не пытался скрывать.
Лонгрена с Ассолью не ясно за что,
Старался любой оскорблять.
Они издевались над чистой мечтой,
Над чувством, что в сердце живет.
Смеялись над счастьем девчонки простой,
Залив себе пивом живот.
Где было, таким бессердечным понять,
Что жить надо чисто, с мечтой?
И в сердце своем, стоит зло сохранять,
Гордясь этим злом, меж собой?
И скоро Ассоль услыхала в порту,
Язвительный мерзостный крик:
- Взгляни на корабль! На дряхлом борту,
Стоит твой убийца-старик.
Над ним Алый парус пылает огнем!
Скорее бы оба сгорели вы в нем!
Ассоль оглянулась, но нет кораблей,
Ни в бухте, ни в море пока.
-Все ждешь свой корабль, Принцесса Ассоль?
Вон, лодка с протухшею рыбой, изволь!
И в пол опустив от обиды глаза,
Прочь к дому Ассоль устремилась,
И только, сверкая алмазом слеза,
В ресницах её притаилась.
-И все же я верю: что время придет,
Услышав молитву мою,
Под парусом Алым корабль войдет
К нам в бухту! Я на борт ступлю
Того корабля, и закончатся дни,
Что шли за бедою беда,
И в темном тумане исчезнут огни,
Каперны моей навсегда!
И вновь вереница из тягостных дней,
Тянулась, трудна и горька.
Но, все- же в девчонке надежда живет,
Её не потухнут глаза.
И в бухту корабль, непременно войдет,
Огнем распустив паруса!
И все отойдет, и обида и боль,
И счастье настигнет бедняжку Ассоль!
ГЛАВА 2 Грэй.
Теперь приглашу вас вернуться назад.
В одной из известных нам стран,
Есть замок, вокруг есть газоны и сад,
И в парке красивый фонтан.
В достатке, в спокойствии, в нежной любви,
Там мальчик Артур подрастал.
И вечером поздним, ночные огни,
Он в спальне своей зажигал.
О грозных корсарах, о гордых бойцах,
О рыцарях, смелых душой,
Он в прозе суровой, в прекрасных стихах,
Читал предрассветной порой.
Он чести и мужеству дань отдавал,
В своей неокрепшей душе,
И несправедливость он не принимал,
Сгорая в душевном огне.
Однажды он краски у мамы украл,
Поставил к стене табурет,
И гвозди в руках у Христа малевал,
Как будто их вовсе и нет!
Когда же отец его за руку взял,
Спросил:
- Что ты сделал, сынок?
Артур на него смело, глазки поднял,
Ответил:
- Зачем так жесток
Художник, что муки Христа рисовал?
И гвозди, и кровь? Для чего?
Затем, мой сынок, что бы, не забывал,
О муках, нигде, и никто.
Артур же ответил, что больше смотреть,
Не станет на муки Христа!
И в доме своем, он не станет терпеть
Мучений ничьих, никогда!
Хоть жалко картину. Великий творец,
Когда то её рисовал.
Но сына поняв, в общем, добрый отец,
Никак его не наказал.
У мамы Артура, занятья свои.
Забота о жизни в дому.
Но всю свою нежность, и много любви,
Она отдавала ему.
Хоть не был капризным Артур никогда,
Но мама его поощрять
Совсем не боялась, и он иногда
Кусты не давал подстригать.
Ему позволялось в конюшне своей
Любого коня выбирать,
На нем, вокруг замка, сквозь зелень полей,
Без устали мог он скакать.
А если, хотел он кого наградить,
То это, случалось всегда.
Отец возмущался: нельзя так любить!
НЕЛЬЗЯ! Только мама, могла.
Романтика в сердце Артура жила,
Сильнее, чем светский устой.
А мама, всю душу свою отдала,
Любви, бесконечно большой!
Бесспорно, жизнь счастливо можно
прожить,
Когда тебя будет так мама любить!
А в играх своих, был Артур одинок,
Отец в парк крестьян не пускал,
Чтоб с людом простым не возился сынок.
И Грэй, в одиночку играл.
Он мир создавал в своих детских мечтах,
То рыцарь он, то – Робин Гуд!
На детской лошадке рысцою скакал
Туда, где спасителя ждут!
Драконов он мужественно побеждал,
Врагов без пощады громил,
И даму прекрасную в парке он ждал,
Которую верно любил!
Все это, Артур нахватался из книг,
В душе он романтиком стал!
И каждый свободный и радостный миг
О странствиях дальних мечтал.
А мальчик все рос, и романтик душой,
По-своему жизнь изучал.
И мелким казался ему мир большой,
И космос ему, тоже мал!
Библиотека в том замке была
И мальчик её посещал.
Среди стелажей, у большого стола
Часами Артур пропадал.
За чтением книг он себя воображал,
То рыцарь, то граф, то злодей,
И больно душою он воспринимал,
Поступки жестоких людей.
Он часто смотрел на картину одну,
Висела она на стене.
Он смог разглядеть в ней иную страну,
В ней клипер скользил по волне!
Шторм судно трепал, и волною кидал
Он с гребня на гребень его,
Но гордо стоял на носу капитан!
Один! Не боясь ничего!
Без шляпы, растрепанный ветром кафтан,
Забрызганный пеной стоял!
Бессильным казался пред ним океан,
И шторм его не испугал!
Казалось, смеется он шторму в глаза,
И лихо команды дает!
И если у ног его грянет гроза,
Он с места на шаг не сойдет!
Артура пленили отвага и долг,
Показанные, полотном,
И понял Артур, куда сердце зовет!
Решил, станет он – моряком!
Он был очень добр, людей же других,
Живущих, в окрестном краю,
Совсем не чурался, и в чувствах простых,
Дарил доброту им свою.
На кухне случилась беда, как- то раз
Кухарка запястье сожгла,
И крупные слезы катились из глаз,
Пока она помощь ждала.
Ей маслом намазали, сильный ожег,
Кто дул, а кто тряпкой махал,
И каждый на кухне старался, чем мог,
Бедняжке в беде помогал.
А Грэй подошел, и ожог увидал,
У Бетси спросил не шутя:
- Тебе очень больно? Он тихо сказал.
Совсем еще был он дитя.
А бедная Бетси, поддавшись слезам,
Хоть девушкой славной была,
- Узнаешь о том, коль попробуешь сам!
Сердито сказала она.
А мальчик к огромной кастрюле пошел,
И варево ложкой черпнул,
Открытое место на теле нашел,
И руку он в боль окунул.
Слезу подавив, спрятав руку в карман,
Сказал:
- Бетси надо к врачу!
Ты руку сожгла, суп готовила нам,
Пойдем, я с тобой не шучу!
Врач руку увидел у Бетси, тогда,
Он помощь скорей оказал,
А после того, как кухарка ушла
Ладошку Артур показал.
От этого доктор совсем обомлел,
И начал её бинтовать.
Он все удивлялся, как мальчик терпел,
От боли как мог не кричать?
А после Артур, Бетси стал защищать.
Он очень её уважал.
И рыцарем девушки мог бы он стать,
Никто, что бы, не обижал
Служанку простую, что доброй слыла,
Соседям старалась помочь.
В семье небогатой кухарка росла,
Крестьянина бедного дочь.
Приданного, ей не случилось собрать,
Ведь бедным её был отец.
Тогда же, решил Бетси замуж отдать,
Артур, желторотый юнец.
Тайком ото всех он копилку разбил,
Собрал до монетки, что смог.
И это богатство тайком подложил,
В её небольшой сундучок.
А что бы, никто не сумел обвинять
Служанку в недобрых делах
Записку решил он тогда написать,
Посеяв сомненья и страх.
И Бетси читала, как будто во сне:
"Приданное! От Робин Гуда - ТЕБЕ!"
Весь замок гудел, как проник он сюда?
И как Робин Бетси нашел?
Как в замок проник? Где залез? И когда?
И как он по замку прошел?
Артуру пришлось свой подарок признать,
Но деньги назад, отказался он взять!
Однажды, Артур опустился в подвал,
Увидел там бочки с вином.
Он, словно искатель в лесу, изучал
Случайно им найденный, дом.
Хотел он в героя в подвале играть,
Но старый и верный слуга,
Решился легенду ему рассказать,
Что в замке хранилась века.
Итак, рассказал, Польдишок, что давно,
Один из пра –пра –пра –пра –пра –пра…
В дубовые бочки залил он вино,
И ждал, что наступит пора
Его откупорить. Но сам не успел.
Над ним кто- то зло пошутил,
На бочку, из меди, он обруч надел,
И надпись на меди набил:
«Вино я в дубовую бочку залил,
Чтоб долго его мог хранить.
Никто из живущих, такое не пил!
Его лишь в Раю можно пить!»
Потомки считали, на бочках зарок.
И бочку не трогал никто!
Так, что отстояло немыслимый срок
Прекрасное это вино!
Артур засмеялся.
- Эх, вы! Так и знай,
Я выпью, как только смогу
Своими руками построить свой рай!
Он так озадачил слугу,
Что тот поскорее закрыл свой подвал,
А мальчик играть убежал.
Затылок весь день Польдишок потирал,
Чего- то он не понимал.
Дни шли, пролетали года чередой,
И Грэй, покидает свой замок родной!
Родителей, книги, товарищей, дом.
Решил, наконец! Стану я моряком!
Он ночью свой замок покинул тайком,
Пешком много верст, прошагал.
О том, как непросто служить моряком
Мальчишка еще и не знал.
Сначала, до порта Дубельн он дошел,
Там рыскал среди кораблей,
Пока шхуну Ансельм средь них не нашел,
И юнгой был принят на ней.
По кругу большому та шхуна пошла,
По разным портам и морям.
И сколько раз в порт заходила она,
Уже и неведомо нам.
И день изо дня, без нытья и без слов,
По вантам карабкался Грэй,
Он помнил матросов из песен и снов,
Но жизнь оказалась трудней.
Канатом с ладоней он кожу сдирал,
От грузов болела спина,
И больно в лицо мокрый парус хлестал,
Когда налетали шторма.
А шкипер, со странной усмешкою ждал,
Чтоб мальчик из знатной семьи,
В каюте его с жалким видом предстал,
И выплакал слезы свои.
Он "Роза с Мимозой" придумал духи,
Чтоб Грэя обидеть больней,
Но сутки за сутками мчалися дни,
А Грэй становился сильней.
Он как равноправный по реям скользил,
С матросами в карты играл,
Слабинки и помощи он не просил.
Соленым матросом он стал!
И как то решил Гоп. Настала пора
Артура по званью поднять.
Его к себе вызвал, в каюту с утра,
Чтоб мысли свои рассказать.
- Ты плаваешь долго, о многом узнал:
Умеешь ты парус поднять,
Стоять на руле, в шторм осилить штурвал,
И грамотно груз найтовать.
Узнал про форштевень, про порт и причал,
Про кливер, про фал, и про грот,
Домой ты не хочешь вернуться назад,
Смельчак! Побери тебя черт!!!
А значит, ты должен учиться, малец.
Ведь быть капитаном - не грызть леденец!
Ты должен усвоить, что путь по морям,
Проложить не просто, сынок.
И чтоб научиться ходить в океан,
Не малый нам надобен срок.
Ты должен на небе ночном отличать
Звезду от звезды на глазок,
И правильно путь среди звезд выбирать,
И лоцию знать назубок!
Как правильно надо тайфун обогнуть,
Как в море шторма побеждать,
И как с кораблем тебе не утонуть,
Как в штиль, ветерок ожидать,
Как курс через море тебе проложить,
Как скалы и мель обойти,
Как надо с секстантом за солнцем следить,
Как правильно выбрать пути.
Наука быть шкипером очень трудна,
Она не дается легко.
С тобой заниматься я буду, пока,
До берега нам далеко.
Когда же из дальних вернемся мы стран,
На берег, любимый тобой,
Сойдет удалой и лихой капитан,
Добротно обученный мной!
Что скажешь, мальчишка? Согласен ли ты,
У Гопа учиться, сынок?
- Вы, шкипер, мои угадали мечты!
Когда будет первый урок?
При этом я службу не стану бросать,
Продолжу матросом служить,
Поменьше я стану теперь отдыхать,
Науки я стану учить!
Скорей бы на палубе встать во весь рост,
Корабль, ведя в ураган,
Команду отдать рулевому: Норд-ост!
В ответ слыша: Есть! Капитан!!!
Гоп тихо улыбку в усах подавил,
Взглянув на волну за окном,
Сказал:
- Мы поступим, как ты попросил:
Учебу сегодня начнем.
Ты нравишься мне, но ты должен учесть,
Что жалости нет у меня.
И буду я жестко тебя обучать,
Как в шторм, не жалею себя.
Как вахту сдаешь, ты ко мне приходи.
Уроков так много у нас впереди.
Бежали года, бороздя океан,
Мальчишеской светлой мечтой.
И звали мальчишку уже "капитан"
А парень он был не простой.
Прожженый матрос, с мягкой доброй
душой.
Суровый, как Норд, капитан.
Он много поплавал чужой стороной,
Не мало, увидел он стран.
Командовать шхуной умел не шутя,
Форватером сложным ходить,
Ругался как докер, шутил, как дитя,
Задиру легко мог побить.
И даже суровый морской капитан,
По - своему Грэя любил.
Ведь много годов, через множество стран
Мальчишка на шхуне ходил.
В Дубельне Ансельм разгрузиться зашел,
И Гопа Артур упросил,
Чтоб тот разрешил навестить отчий дом,
Чтоб в отпуск его отпустил.
По старой дороге, которой бежал,
Из дома в большой океан,
Он ехал домой, и душою страдал.
И думал все: Как они там?
Знакомым подъездом поднялся он в дом,
И брел по нему, как во сне,
Знакомую мебель он видит кругом,
Портреты висят на стене.
Ковры, кабинеты, перила и дверь,
Знакомые люди вокруг.
Все рады, хозяин вернулся! Теперь
Появится дело для слуг.
Он в лицах стареющих, слуг узнавал,
Здоровался с ними спеша,
По замку родному он маму искал,
Бегом, и почти не дыша.
И слуги смогли нетерпенье понять,
Сказали Артуру, где маму искать.
В часовне, он маму свою отыскал.
Молилась в часовне она.
За тех, кто сейчас бороздит океан,
Кого заливает волна.
У господа просит защиты она
За тех, кто идет по волнам,
А так же попросит она, за сынка,
И даст волю горьким слезам.
Артур перед ней на колени упал,
И руки схватил, как во сне,
Прощенья просить у старушки он стал,
Прижав, нежно маму к себе.
А та, улыбаясь, касалась лица,
И гладила по волосам,
Жалела, что Грэй не увидит отца,
Не внемлет отцовским словам.
Он умер, до светлого дня не дожив,
Полгода и несколько дней,
И он умирал, сына благословив,
Сказав то, что нету родней
Любимого сына, на этой земле
Пусть радость его посетит,
Пусть жизнь его будет алмаза светлей,
Пусть Бог его жизнь сохранит.
Слова эти в сердце своем он нашел,
И вскорости, с чистой душой, отошел.
Грэй слушал, рукой прикрывая глаза,
Душа его горько стонала,
И лишь по щеке, пробегая, слеза
Страданье его выдавала.
- Он умер. Уже ни за что, никогда
Я жизнь не смогу изменить
Я ехал и ждал: ну когда же? Когда!
Прощенья смогу попросить?
Теперь, что ни сделай, нельзя изменить,
Когда то свершенное мной,
До смерти своей буду в сердце носить
Я образ, до боли родной!
Я плавал матросом, везде я бывал,
Науки морские учил,
Теперь называют меня «капитан»
Но дом я родной позабыл.
Прости меня мама, заставил страдать
Тебя я, все эти года.
Теперь раз в полгода домой приезжать
К тебе, мама, буду всегда!
Он в отчем дому целый месяц провел,
Но море матроса манило,
Теперь не тайком он из дома ушел,
И мама его проводила.
Ему с собой денег она собрала,
И слезы тайком проливая,
Благословление Грэю. Дала,
Из замка его провожая.
Ей очень хотелось Артура вернуть,
Но должен мужчина сам выбрать свой
путь.
Мать, с сыном беседуя, все поняла.
Артуру без моря – не жить.
И столько она ему денег дала,
Чтоб судно Артур мог купить.
В порту обнимая, соратников Грэй
Зазвал в кабачок у причала,
Ватага на сорок соленых друзей
Кутила, смеялась, плясала.
А утром, он снова матросов собрал,
Чтоб новость друзьям сообщить.
Друзьям и соратникам твердо сказал,
Что шхуну, намерен купить.
Душевно он шкипера благодарил,
За знания, и за науку.
В душевном порыве чуть не раздавил
Он старому шкиперу руку.
Сказал, что покинет он старый Ансельм,
Он станет теперь капитаном!
И что покупает корабль, «Секрет»,
Что рядом стоит у причала.
Гоп в сторону резко от Грэя шагнул,
И только с обидой, рукою махнул.
Три дня продолжали матросы гулять,
И Гоп, перестал уже злиться,
А вскоре, Артур паруса смог поднять,
И мчаться по морю, как птица!
Глава 3 Рассвет.
Дней десять «Секрет» бороздил океан,
Он в Лиссу товар доставлял.
Еще десять суток, уткнувшись в причал,
Секрет под разгрузкой стоял.
Там были чесуч, кофе, чай и имбирь,
«Секрет» просто так не ходил,
Лишь с ценным товаром, бездонную ширь,
Форштевнем Артур бороздил.
И после разгрузки прошел капитан,
С вниманьем «Секрет» осмотрел.
Ведь Грэй знает точно, не прост океан,
Оплошностей он не терпел.
В порядок клюза он велел привести,
Немного ослабить штуртрос,
Шпигаты прочистить и трюм подмести,
Покрасить и вычистить нос.
Борта просмолить, ванты перетянуть,
Проверить, как держат борта?
Он помнил, не легкий суденышка путь,
Дорога сквозь шторм не проста.
Но дело закончилось, грусть налегла,
Откуда? Не мог он понять.
И стала ему, трубка слишком крепка,
И книгу не в радость читать.
Артур целый день приведеньем ходил,
Бродил он, как будто во сне,
И он развлечения не находил,
Ни в деле, ни даже в вине.
Тогда вестовому Артур приказал,
Чтоб тот к нему Летику срочно позвал.
Ты лодку и удочки справь поскорей,
И в банку еду загрузи.
Поедем рыбачить!
- А можно друзей
Возьмем с собой?
- Лучше возьми
Ты хинной, побольше. С тобою вдвоем
Мы будем рыбачить, моряк!
Давай до заката с тобой уплывем.
- Ну что ж, я заправский рыбак!
Увидите Грэй, как умеет ловить
Ваш Летика, верный матрос!
- Я вижу, ты байки умелец травить!
Тащи-ка ты весла на нос.
Готовься, приду через тридцать минут.
- Я слушаюсь, мой капитан!
Вы слышите? Нас уже рыбки зовут!
- Иди ж! Разрази ураган!
По палубе, словно блуждая во сне,
К шторм трапу Артур прошагал,
И только фонарь отражался в воде,
Когда капитан отплывал.
Он правил рулем, где Каперна стоит.
Куда мы? Матрос вопрошал.
Во тьме, лишь вода под веслом забурлит,
Артур же упорно молчал.
Он правил на скалы, где нет никого,
Чтоб там, в стороне от людей
С тоской, что так странно скрутила его,
Он смог разобраться скорей.
И выйдя на берег, костер развели,
Матрос свою снасть размотал.
Закинул он в море свои поплавки,
А Грэй, зову сердца внимал.
Лежал у костра, и пытался понять:
Что двигало сердцем его,
И что же за чувство сумело загнать,
Туда, там, где нет никого.
- А знаете? Слух пробежал по волнам,
Что знатного рода у нас капитан.
- Ну, да. Любопытство не трудно понять.
На море для тайны нет места.
Об этом, пожалуй, я буду молчать.
К тому ж это не интересно.
Ты Летика, лучше на берег иди.
Для клева, вся ночь у тебя впереди.
Потом он молчал, и имбирную пил,
Цыпленком вино заедал,
И изредка мягко матроса журил,
Что хинной, с собой тот не взял.
- Так что же случилось? Что это со мной?
Ужель безнадежно я болен душой?
Я многое видел: и штормы и шквал,
Я плавал по разным морям,
Я с парусом в шторм, по ночам воевал,
Ходил я по звездным огням,
Я в море тонул, я в пожаре горел,
Бывало, шесть суток не спал.
Я по трое суток не пил и не ел,
Пять вахт за штурвалом стоял.
Бывало по всякому, но никогда,
Такая со мной не случалась беда.
Затем он уснул, и в объятиях сна,
Как фея, из детской мечты,
Пред взором Артура предстала ОНА!
В блистаньи своей красоты!
Руками прекрасными Грэя звала
Она за собою, смеясь,
И, как штормовая, на море волна,
В душе зарождалася страсть.
Проснулся Артур, и не может понять,
Как он оказался в глуши?
И Летике молча пошел он искать
В предутренней ранней тиши.
Судьба на полянку его привела,
И встал, будто в землю он врос!
На свежей траве отдыхала ОНА!
Виденье прекрасное грез.
Он к ней подошел, чтоб в лицо заглянуть,
И будто бы вкопанный встал,
С ней рядом боялся он даже вздохнуть,
В девичьем лице увидал:
Терпения море, красы – океан!
И счастья большого – причал.
Артур обошел много солнечных стран,
Но краше нее, не встречал!
Не просто, лучилась она красотой!
Светилась она, как маяк!
И пусть сарафанчик на ней был простой,
Все понял соленый моряк!
Мы можем по миру большому шагать,
Стоптать пар полсотни сапог,
Но девушку нашей мечты отыскать,
Поможет нам, разве что, Бог!
И понял Артур, что не просто зашел
Он в этот безлюдный удел,
Он верил, что Бог его в дебри привел,
Чтоб девушку он разглядел!
А девушка, словно ребенок, спала,
На ручки головку склонив,
Наверно во сне увидала она
Веселый искристый прилив.
Улыбка блуждала на детских губах,
И морщился маленький нос.
И в сердце Артура, поднялся вдруг страх,
Вдруг явится шумный матрос?
Вокруг оглянулся, почти не дыша,
Матроса он взглядом искал.
Тот рядом стоял.
- Как она хороша!!!!
С улыбкой Артур прошептал.
- Она так похожа на нимфу, что спать
Легла в предрассветной росе!
И знаешь, наверно нигде не сыскать,
Кого то, её красивей!
А Летика, словно карась из воды,
Беззвучно губой шевелил.
И понял Артур, что свершились мечты,
Что девушку он, полюбил!!!!
Он понял: Судьба подарила ему
Прекрасный и сказочный дар!
Он понял, что только ему одному
Подарен душевный пожар,
Который способна в душе погасить,
Лишь нимфа, что рядом спала,
И понял Артур, что не сможет он жить
Без девушки. Только она
Сумеет всем сердцем его полюбить,
И стать ему верной женой,
Лишь эта девчушка сумеет вселить
В мятежную душу покой.
Он Летику жестом с собою позвал,
А сам, все в лицо ей глядел,
Кольцо драгоценное с пальца он снял,
И ей на мизинец надел.
Хоть нежно коснулся Артур её рук,
А девушка крепко спала.
Как тучка по небу, морщинкою вдруг,
Печаль на лице пролегла.
С полянки Артур отступил с моряком,
Её, не желая пугать.
В Каперну отправился тут же пешком,
Чтоб больше о ней разузнать.
Ведь девушку эту должны узнавать
Все люди деревни большой,
И дружно матросы пустились шагать
В деревню, дорогой пустой.
Куда нам податься? Что скажешь, матрос?
Не хочется слухи плодить.
Да, мой капитан! Лево руль! К ветру нос!
Я мастер везде находить
Строения те, что матросу родней!
Вон крыша! Смотрите вперед.
Шагайте за мной, капитан веселей!
Под ней, кружка с пивом нас ждет!
В поселке, легко отыскали трактир,
И что бы людей не смущать,
Гостям превеселый устроили пир,
И стали у них узнавать.
Про девушку ту, что в косынке простой
Выходит на берег гулять,
Про ту, что своей красотой не земной
С Венерой нельзя уровнять!
А гости смеялись над ними, и все
Твердили, что очень смешон
Такой интерес к полоумной красе.
Такую бы, с камнем, в затон!
Трактирщик по имени Хин, говорил,
Что этой девчонки отец
Трактирщика прежнего, молча убил,
С причала не бросив, конец.
Что девушка тоже, сама не в себе,
Идет, - не поднимет глаза.
Все ждет, ну когда же мелькнут на волне,
Огнем полыхнув, паруса!
- «Ассоль корабельная», кличут вокруг,
Здесь ты не увидишь её.
В Каперне, она не имеет подруг,
От матери носит тряпье.
И только, сидевший в углу углежег
За девочку голос поднял.
Он крикнул на Хина:
А ну-ка, замолк!
Довольно ты грязи плескал!
Не слушай трактирщика, это враньё!
Девчонки не сыщешь, умней!
Ах, если б, хоть кто то послушал её.
Трезвей не услышишь речей!
А Хину, не верь! Брешет он, словно пес!
В родителя вышел стервец.
И, правда, тайфун его в море унес.
Ох, знатный же был он подлец!
Сейчас же никто вам не сможет сказать,
Что было на пирсе, тогда.
А можно девчонку за то проклинать,
Чему уж минули года?
Я часто из Лиссы её подвожу,
Когда возвращаюсь пустым.
Бывает, в дороге её подсажу,
В телегу, на место корзин.
Она рассказала, что хочет создать
Баркас, и команду на нем.
Чтоб каждый гребец мог легко загребать
Игрушечным тонким веслом.
Все части на проволке соединить,
Поскольку не купишь болтов.
В игрушку движение приводить
Пружиной от старых часов!
И, все таки верит, что можно создать
Такую игрушку она.
Ах, сэр! Коль могли б вы её увидать!
Она же – сама доброта!
Добра она очень, и смотрит на жизнь,
Как больше никто не глядит,
Расскажет такое, что просто держись!
Пока на телеге сидит.
Она – как цветок, тот, что радует глаз,
А ум, словно чистый родник.
И стыдно за то, что никто ведь из нас
Участием к ней не проник.
Над ней лишь смеются, и, в общем- то, зря.
Она же, терпенье хранит.
И лишь на дороге, увидев меня,
Улыбку свою мне дарит.
Она – как жемчужина в нашей глуши.
Другой такой нет! Сколько хочешь, ищи!
Грэй Летике денег немного отдал,
В Каперне, чтоб тот посидел.
А сам по дороге легко зашагал
Он в Лиссу. Ведь там столько дел!
Но вскоре, как в пятки упала душа,
На встречу, дорогой пустой,
Как фея, прекрасная девушка шла,
Покрывшись косынкой простой.
Её он узнал, с самых первых секунд,
Такое лицо не забыть.
Ужели слепыми рождаются тут?
Как можно Ассоль не любить?
Глаза опустив, проходила Ассоль,
Артур же, стоял, как немой!
Он понял: Судьба отвела ему роль,
Плениться такой красотой!
А Летика, словно запрвский шпион,
За девушкой начал следить.
За ней привиденьем, невидимым он
Без устали должен ходить.
Что делает девушка? Вышла куда?
Что в дом свой она принесла?
Лишь за полночь в порт он вернется, когда
На небе засветит луна.
Глава 4. Накануне.
Ты помнишь? Как Эгль в лесу, у ручья
Случайно Ассоль повстречал?
Который случайно, как будто шутя,
Надежду на счастье ей дал?
Семь лет пролетело, и в этот же день
Ассоль в Лиссе в лавку зашла,
Хозяин взглянул, словно мрачная тень
В корзинку, что та принесла.
Потом из-под кассы он книгу достал,
Листы пролистал перед ней,
И нужные цифры Ассоль показал,
Ткнув пальцем, что б было видней.
- Смотри, сколько мне твой отец задолжал,
Товар больше дать не могу.
Уже с рождества я еще не продал
Игрушку его ни одну.
Никто больше с ними не хочет играть,
Их брать у тебя я боюсь,
Их если не будет никто покупать,
Я с вами вконец разорюсь.
Сходи-ка, Ассоль, ты на «Детский базар»,
Быть может, и в «Лампу» зайдешь.
И может быть там, на лежалый товар
Ты спрос у кого-то найдешь.
Игрушки Лонгрена не стану я брать,
И в долг я товар, не могу больше дать.
Весь день по базару ходила она,
Никто не хотел покупать
Ни лодки, ни яхты, ни даже весла!
Ассоли хотелось рыдать.
Она представляла, как вечером в дом,
Где трудится старый отец,
С зари до зари за своим верстаком,
Ассоль возвратится ни с чем.
Сто делать? Но все- же придется домой
С пустыми руками идти,
С корзиной в руках, и душевной тоской
Игрушки обратно нести.
Лонгрен её выслушал, трубкой пыхтя,
И слова он не произнес,
Он хмуро смотрел на игрушки, хотя
Ему было больно до слез.
Он девочку ясно представил, когда
Приказчик ей книгу совал,
И как униженье терпела она,
Когда тот про долг, вспоминал.
Лонгрен произнес, трубку сжав в кулаке,
Как видно, настал мой черед,
Тряхнуть стариной, и отправиться мне
На судно, дери меня черт!
- Пойду на «Фицроя», матросом служить,
Ведь сила, в достатке в руках,
И буду, как прежде, по морю ходить,
Работая при парусах.
А ты, как Мария меня будешь ждать,
Когда возвращусь я домой.
Ты выросла, стала похожа на мать,
Ведь я её помню такой!
В ломбарде ружье ты должна заложить,
И дома меня будешь ждать.
Поменьше в Каперну старайся ходить,
А вздумает, кто обижать,
Напомни, что жизни не будет тому,
Лонгрен очень скоро придет,
Тогда очень плохо придется ему,
Слова вколочу ему в рот!
Ассоль не хотела остаться одна,
С отцом она рвалась душой.
- Отец! Я в буфете служить бы могла!
Возьми меня папа с собой.
- Не знаю, как долго осталось мне жить,
Как много отмерит судьба,
Пока же я жив, ты не будешь служить.
Ведь все же ты, дочь моряка.
Он сел на скамейку из досок простых,
Ассоль стала гладить его,
Прическу поправила, прядей седых
В кудрях его было полно.
Ассоль закрывая ладошками слух
Лонгрену, чтоб тот не слыхал,
Собрав свою смелость, и девичий дух,
Её голосок прошептал:
- Теперь ты не слышишь, что я говорю,
А я говорю, что тебя я люблю!!!!!
Лонгрен улыбнулся, усом шевельнув,
Он шепот её услыхал,
Он нежно щекою к ладошке прильнул,
И «милой» он дочку назвал.
Смутилась Ассоль. Ведь почти никогда
Отец таким нежным не был,
Хотя точно знала, все эти года
Лонгрен её очень любил.
И что бы смущенье свое отогнать,
На кухне Ассоль начала
Продукты в столе и на полке считать,
Хозяйство она ведь вела.
Она отвлеклась, но тревога, как дым,
Проникла в сознанье Ассоль.
Без чая и сахара людям простым
Не страшно, но кончилась соль.
Забыться делами решила она,
В оборку собрать лоскуты,
Ведь в доме она за хозяйку была,
Стирала и мыла полы.
В ореховой раме, от мамы трюмо
Стояло в каморке у ней,
Другую « Ассоль» показало стекло,
Похожую, только грустней.
В чертах её нежных, грустинка жила,
Дугой её брови лежали,
Зеленого цвета, большие глаза,
Мигая, ресницы ласкали.
Не выдалась ростом, стройна и мила,
В муслиновом платье простом,
В работе прилежна, в ученьи умна,
Портняжничает за столом.
Стежок за стежком, как машинка кладет,
Сноровисто держит иглу,
По дому всегда себе дело найдет,
И вечером, и поутру.
Лонгрен понимал, что не просто из дома,
В матросы опять уходить.
Решил он под парусом, в шлюпке знакомой,
В заливе всю ночь походить.
Не раз так бывало, ночною порою,
На море Лонгрен отдыхал.
И лунной дорожкой скользил над водою,
И может, о чем то, мечтал.
О счастье огромном, для маленькой дочки,
Которую очень любил.
Вот так, иногда, он в бессонные ночи
Под парусом в море ходил.
А ночь наступает, пора уже спать,
Ассоль погасила огни,
С молитвой неспешно легла на кровать,
Считая счастливые дни.
Но дней этих мало, и сон не идет,
Обидой скатилась слеза.
Мария тогда в изголовье встает,
И сном укрывает глаза.
Приснилась девчонке большая страна,
В ней счастья,- как в море воды!
В него с головой окунулась она,
Плескаясь в лазури мечты!
И там ждет её удалой капитан,
И ждет он её много лет.
Красавиц там много из сказочных стран,
Её же, красивее нет!
А он, Ассоль за руку твердо возьмет,
И скажет, «поплыли со мной!»
В ответ, она только глаза отведет,
Любуясь его красотой.
А счастье накроет их душным валом,
В литавры ударит гроза……..
Но сна уже нет, в пустоту за окном
Глядят, неотрывно глаза.
Девчонка, одевшись, выходит во двор,
И к морю поспешно идет,
А над горизонтом, тихонько, как вор,
Огромное солнце встает!
Каперну она пробегает быстрей,
По тракту, в пыли босиком,
И от одиночества ей веселей,
Всю жизнь она ходит пешком.
За эти года притерпелась она
К дороге, и к теплой пыли,
Всегда ходит в Лиссу девчонка одна,
От всех деревенских вдали.
Она оскорбленья привыкла терпеть,
Обиды привыкла глотать,
Вот только в груди продолжает болеть,
Когда начинают клевать.
Насмешки и ругань, укоры у всех,
От жителей видит она,
Враждебность соседей, рождает лишь смех,
Их много, Ассоль же одна.
Наверно, в деревне не все понимали,
Что очень отлична от них,
Девчонка, что мимо дворов пробегает,
В косынке и в туфлях простых.
А где за Каперной, луга начинались,
Ассоль зашагала легко!
И даже травинки коснуться старались,
Ладошек чудесных её.
Она здесь известна, и с нею знакомы
И кедр, и дуб, и ракит.
И чудится ей, что от самого дома
За ней кто-то зорко следит.
Руками, стволов она нежно касалась,
Смеясь, поклонилась кустам,
С ольхой, как с подружкою крепко обнялась,
Пожав руку крепким листам!
Друзьями ей были и птицы и звери,
Когда она по лесу шла,
Сквозь заросли, словно в открытые двери,
Она на поляну вошла.
Отсюда, часами за морем следила,
Рассветною ранней порой,
Но так парусов своих не находила,
И с солнцем спешила домой.
Сегодня спешить никуда ей не нужно,
Девчонка осталась одна.
Отца дома нет, может, ищет он службу?
И вот на поляне она
Решила прилечь. Отдохнуть, хоть немного,
Дорога была тяжела,
А сердце с рассвета волнует тревога,
И ночью, почти не спала.
Ей вдруг показалось, корабль выплывает,
Сквозь море и сквозь небеса,
И отсветом ярким на мачтах пылают,
И рдеют его паруса!
Ассоль на секунду глаза опустила,
Подняла, - и нет корабля.
Как будто мечта, где то рядом проплыла,
И вслед за собой позвала.
Ассоль на траве отдохнуть захотела,
Чтоб сердца биенье унять,
И прямо на травы легла она смело,
Уж очень хотелось ей спать.
А над головой облака пробегали,
Глаза засыпая песком,
И сами собой закрываться вдруг стали
Глаза, и накрыл её сон.
Что снилось? Припомнить Ассоль не сумела,
Проснулась она через час.
Косынку взяла, в океан поглядела,
Сонливость сморгнула из глаз.
Прическу взялась поправлять аккуратно,
Обычным движеньем руки,
Но что- то мешает руке, непонятно.
Быть может травы колоски?
Девчонка к глазам поднесла свою руку,
И, в миг изменилось лицо,
Такого не видели в этой округе:
На пальце сверкнуло кольцо!
Откуда взялось? Как на палец попало?
Его я нигде не брала!
Но вдруг, почему - то ей радостно стало,
Все девочка вдруг поняла!
Смущать свое счастье Ассоль побоялась,
Ладошки к лицу поднесла,
Руками от мира она укрывалась,
Но все же, смеялась она.
Ассоль под ладонями спрятать пыталась
Свой звонкий и радостный смех,
В то утро, ей так много счастья досталось,
Что девушка сразу же всех
Простила за смех, за обиду и слезы,
За злобу и дерзость детей,
Простила жестокие злые угрозы
Простых бессердечных людей.
Вот так, дорогая, сбылось предсказанье,
Дороги влюбленных свились,
Вот так Грэй к Ассоль и пришел на свиданье,
Вот так их мечты и сбылись!
Глава 5 Боевые приготовления.
Поднялся на палубу Грэй, и минуту,
Лунатиком глупо стоял,
А мимо Пантен проходил по шкафуту,
С обедом в каюту шагал.
Вы здесь, капитан? Что же с вами
случилось?
Вы будто совсем не в себе.
Вы с Летикой часом с утра не напились?
А то, есть тут дело к тебе.
Тут шкипер хороший нам фрахт
предлагает,
Хорошую цену возьмем!
Еще он и премию нам обещает,
Коль утром грузиться начнем.
Спасибо, Пантен, мне как раз не хватало
Услышать разумный совет,
Но только, сейчас очень времени мало,
Ты завтра получишь ответ.
Пантен, завтра утром мы якорь поднимем,
Ты маклеру выдашь отказ,
Сейчас, я до вечера шхуну покину,
Готовься. Таков мой приказ.
Матросам скажи, мы к реке отплываем,
Потребен нам мелкий ремонт,
А док городской, нам не предоставляют,
Ты понял меня? Так, вперед!
В торговых рядах Грэй по лавкам мотался,
Придирчиво он выбирал.
И каждый подсунуть, что было, старался,
Но Грэй, что попало, не брал.
И вот, наконец, он нашел, то, что надо!
Оттенка прекрасного шелк,
На ощупь, как пух, и для глаза услада,
И лавочник бросился в торг.
Он цену задрал, точно вымпел на клотик,
Артур торговаться не стал,
Таких парусов не видали на флоте,
Но Грэй, лишь такие искал!
Пять тысяч локтей ярко-алого шелка,
Купил, капитан, не скупясь,
А лавочник глупо трещал без умолка,
Твердил: Я все сделаю, Князь!
Портного найду, и доставлю как надо,
Вы только скажите, куда!
Успеешь к утру, то получишь награду.
Я, принц, ваш покорный слуга!
Из лавки Артур не спеша, удалился,
А лавочник в пляс от восторга пустился.
Напротив той лавки, у стенки из камня,
С виолой старик проходил.
В таверне, где пьют до потери сознанья
Он скрипкой гостей веселил.
Артур старика неспроста, заприметил,
Хотя тот к стакану был слаб.
Играя на скрипке, душой был он светел!
Прекрасной был музыки раб.
- Эй, Циммер! Я вижу не глядя, махнул ты
Виолу на скрипку свою!
- Прости, капитан, но бывают минуты,
И я их обеих люблю!
На многих играть, я могу инструментах,
Но я, свой талант закопал.
И вот, в кабаках и портовых тавернах
Полжизни своей отыграл.
С любовью, виолу я днем обнимаю,
Кармен я виолу назвал,
А вечером скрипку, любовно ласкаю,
- Ассоль!!!!
- Ты чего- то сказал?
- Нет, нет, ничего. Только завтра, поутру
Работу тебе предложу.
Возьми-ка дружков, приходите на судно,
Я там все тебе расскажу.
- А вот мой дружок! Иногда, как бутылка,
С утра он нальется вином.
- За то, я играю душевно и пылко!
Когда не уснет за столом!
Мне Циммер о вас, говорил, очень много,
И выпить хочу я за Вас!
Подкиньте монеток, хотя бы, немного,
И их засчитайте в аванс!
Грэй бросил ему золотую монету,
Дусс ловко монету поймал,
И весь этот день, с полудня, до рассвета,
Он щедрость его восхвалял!
В каюте «Секрета» Пантена Грэй встретил,
Тот нервно в каюте ходил,
По дыму клубами, он сразу заметил,
Что тот, очень много курил.
- Пантен, ты поверь, я даю тебе слово.
Я тайн от тебя, не держу.
Вы только, друзья, потерпите немного
Я сам обо всем расскажу.
Пантен сквозь клубы, хмуро смотрит на
Грэя?
Доклад капитану дает:
- Корабль готов, и команда на реях,
Приказ об отплытии ждет.
Он не понимал, что случилось с Артуром,
Ведь он с капитаном не раз
Ходил в океан, был он опытный штурман,
Но что - то сегодня компас
В его голове не туда направляет,
И думает: может быть, Грэй
В морское пиратское братство вступает,
Чтоб грабить богатых людей?
А может, решил контрабандой заняться?
По этому, груз не в порту!
Не знал он, какие сны Артуру снятся,
В какую тот верит мечту!
И Грэй так решил, что на палубе надо,
Друзей и команду собрать.
Чтоб не было вдруг на походе разлада,
Решил обо всем рассказать.
В дверь стук. И решительно боцман
ввалился,
Пантен его, верно, послал.
И Атвуд, как служба велит, доложился,
И Артуру он рассказал:
- У трапа на пирсе, народ стал сходиться,
И группой пришли на причал,
По трапу на судно пытались вломиться,
Крича, будто Грэй их позвал.
Они музыканты, а с ними их скрипки,
Пантен мне велел уточнить,
В словах у бродяг этих нету ошибки,
И можно ль их на борт пустить.
- Ты, Атвуд, Пантену скажи, пусть пускают,
Действительно, я их позвал.
На баке команду он пусть собирает.
Скажи: Капитан приказал!
Я все объясню, что бы мысли плохие,
Не лезли бы в головы вам.
А то я вас знаю, вы люди лихие!
А смуты, не надобно нам.
Он вышел на бак, там команда собралась,
И Циммер, с оркестром своим,
Матросы уже целый день волновались,
Все думая: Как же быть им?
Но Грэй поднял руку, и все замолчали,
С Артуром служилось легко,
В походах, с полслова его понимали,
А здесь занесло же его!
Матросы молчали, и думали: Что же
Расскажет им шкипер сейчас.
На судне он был, всех в команде моложе,
И что он придумал для нас?
- Сейчас, мы друзья, якоря поднимаем,
Мы в устье, что рядом пойдем.
Мы в тихой реке, паруса поменяем,
И мелкий ремонт проведем.
Все видели шелк, что сегодня грузили?
Как раз перед ужином, днем.
Для нас из него паруса раскроили,
Мы завтра на них отплывем!
Куда? Вот об этом пока не скажу я,
Но мысли преступные прочь!
Теперь, лишь любовью одною живу я!
Терпите! Осталась лишь ночь!
Потом поплыву я туда, где годами,
Ассоль ожидала меня,
Её заберу, уплывет она с нами,
Прочь грустные мысли гоня.
Под парусом алым я должен явиться,
Такой уж у нас договор.
- Так что ж, капитан? Знать, решил ты
жениться?
На жизненный выйти простор?
- Да, скоро женюсь! И вас всех приглашаю!
- Прости, Грэй, а кто же жена?
- Про свадьбу невеста пока и не знает,
Все ждет Алый парус она!
Эй, Циммер, по трапу своих музыкантов,
Ты в трюм отведи отдыхать.
А там, сколько хочешь, сонеты, кантаты,
И фуги ты можешь играть.
Но помни, когда я скажу, что подходим,
Когда миг наступит такой,
Смычок отложи, и напевы мелодий,
Сыграй мне на скрипке душой!
Теперь всем понятно, куда я стремлюся?
Тогда всем стоять по местам!
Пантен, сам на мостик сейчас поднимусь я.
- Мы сделаем все, капитан!
Как кит, наш «Секрет» отвалил от
причала,
И тихо ушел в темноту,
Туда, где в округе тоски и печали,
Нашел Грэй любовь и мечту!
Струится вода по бортам просмоленным,
О киль разобьется, и вот,
В провале воды, белой пеной соленой,
Артура волна обдает!
Он ходит по баку, как тигр по клетке,
Укутаный, в темном дыму,
Давайте оставим Артура, мы детки,
Порою побыть одному,
Бывает нужда, даже у капитана,
Решает судьбу он свою.
И думает Грэй: Почему же так странно
Звучит это слово – «ЛЮБЛЮ»!
Глава 6 Ассоль остается одна.
Всю ночь, до утра, в лодке с парусом
старым,
Лонгрен по заливу ходил,
Рулем шевелил он немного устало,
И все же под утро, решил.
Боялся опять уходить он надолго,
Боялся опять вспоминать,
Что в доме его, у родного порога,
Мария должна его ждать.
Но все же, жить надо и надо решиться,
Принять то, что должно ему.
Он в кубрике должен опять поселиться,
Сегодня, в ближайшем порту.
Пришел он домой уже после рассвета,
А в доме его, никого.
Ассоль убежала гулять до обеда,
Вернется. И все же его
Отсутствие дочери разволновало,
Он долго по дому ходил.
Не сел на скамейку, как раньше бывало.
Лонгрен места не находил.
Но вот, он в проеме Ассоль заприметил,
Она так неслышно вошла,
Лучились глаза, и весь облик был светел!
Едва не смеялась она!
Как будто, другая Ассоль пробудилась
В её полудетском лице,
Глаза, словно два изумруда искрились,
Свой взор задержав, на отце!
Лонгрен удивленно спросил:
- Что случилось?
Ассоль промолчало в ответ,
Как будто все беды её испарились,
И в мире, обид больше нет!
Но взглядом Лонгрена она окатила,
Ведь ночью отец уходил,
Она на колени к нему примостилась,
Спросила:
- Ну что ты решил?
- В далекие рейсы не стану я плавать,
Почтовым ходить буду я.
Совсем не хочу, что бы стала ты плакать,
Годами, не видя меня.
А почта. Пять дней, и обратно – пять суток,
Мы видеться сможем с тобой.
- А я собрала для тебя незабудок!
Любиминький папочка мой!
- Ассоль, собери мне котомку в дорогу.
Что нужно, в нее положи.
Теперь жить одна привыкай понемногу,
И сильно по мне не тужи.
А если кто в дом постучится незваным,
Скажи, что я скоро вернусь.
И с тем негодяем, бродягой нахальным,
По- своему я разберусь.
Прощай дорогая, пора уж в дорогу,
На судне я дело найду.
Ну, что ж. Мне пора!
- Папа, миленький! С богом!
- Ну что ж. Время вышло. Пойду.
Ассоль у двери больше часа стояла,
Смотрела, как папа идет.
И взглядом родного отца провожала,
Пока его скрыл поворот.
Вошла она в дом, где жила эти годы,
Где камушек каждый знаком.
Но странно. Веселому чувству в угоду
Чужим показался ей дом.
Вот стол, где Лонгрен собирал свои яхты,
Вот стул, на котором сидел,
Вот лодки, над ними любимый неряха,
Порою, до ночи корпел.
Она к шлюпке руль попыталась
приставить,
Но мысли неслись не туда.
Ассоль эти мысли старалась заставить
Забыть про людей и года.
Она поняла, что стоит на пороге,
И скоро шагнет за порог,
И тут же, вскочив, понесли её ноги,
Скорее вперед и вперед!
Ассоль побежала дорогою в Лиссу,
Хотя дела не было там.
Глаза целый день у девчонки искрились,
Сидеть не хотелось ногам.
Дорога, которая раньше казалась,
Тяжелой и долгой, теперь
Она незамеченной сзади осталась,
Как будто, лишь вышла за дверь!
По городу девочка долго гуляла,
Улыбкой, загадку храня,
Она все пыталась, но не вспоминала,
Такого счастливого дня!
Она отдохнуть у фонтана присела,
Ладошкой разбила струю,
Девчонка не зная, чего- то хотела,
О чем - то просила судьбу.
Как остров надежды, любви и печали,
В толпе горожан она шла.
Заметив её, горожане гадали:
Откуда явилась она?
Как солнечный свет её глазки лучились,
И счастьем светилось лицо,
Но знаком судьбы на мизинце искрилось,
Надетое Грэем кольцо!
Под вечер Ассоль возвращалась обратно,
Теперь её путь был далек.
И там, удивленный улыбкою странной,
Увидел её углежег.
Она углежегу в ответ улыбнулась,
Спросила, что делает он.
Как будто девчонка случайно проснулась,
Как жалко, что кончился сон.
Филипп удивленно, подернул плечами,
Сказал, что телегу чинил,
И место в телеге, махая руками,
Знакомой своей предложил.
- Филипп, ты послушай, я скоро уеду!
Но ты никому не болтай.
Когда! Я не знаю. Сегодня, иль в среду.
Куда? В неизвестный мне, край!
Прощай же, Филипп. Может, больше не
встретишь
На этой дороге меня,
И может, уже никогда не приветишь,
Из города лошадь гоня.
Прощай же Филипп! Доброта твоей силы,
Пускай вечно в сердце живет!
Желаю тебе! Пусть однажды корзина,
Из прутьев сухих, зацветет!
ГЛАВА 7 Алый «Секрет».
В тот день, до восхода покинув костер,
Вдоль моря охотник шагал.
Внимателен взгляд был его, и остер,
Медвежьи следы он искал.
А лес, предрассветным туманом клубясь,
Таинственно в море глядел,
Там скрипнула вдруг, корабельная снасть,
Тревожа притихший удел.
Охотник всмотрелся в плывущий туман,
Внимательно щуря глаза,
Он слышал, как тихо поет кабестан,
Канатом по блоку скользя.
Туман расходился, и в сумрачной мгле,
Охотник "Секрет" увидал.
Еще никогда на таком корабле,
Из смертных никто не бывал.
Белел, словно айсберг старый "Секрет",
В снастях его ветер гулял,
И ряд парусов, словно юный рассвет,
На реях корабль распускал.
Фестоны, свисающих с рей парусов,
Спускались на мачты рекой,
И музыкой плавной, как уханье сов,
Над палубой ухнул гобой.
Охотник глядел удивленно. Никак,
Понять ему не получалось,
Ходить кораблю на таких парусах,
В Каперне еще не случалось.
А музыка лилась, вселяя покой,
И парус, покорный ветрам,
Прекрасный корабль увел за собой,
Охотник ушел по следам.
Уж очень хотел он медведя добыть,
И шел он, себя торопя,
Но не на секунду, не мог он забыть,
Таинственный бег корабля.
Артур никому не доверил штурвал,
Корабль по руслу вел сам,
Но выйдя за отмель, Пантену сказал,
Чтоб тот распустил паруса.
И словно на реях пожар полыхнул,
За парусом парус взлетал,
Их утренний бриз, своей силой надул,
И в море открытое мчал!
Пантен, приодевшись, на баке курил,
Не верилось, как то ему.
Что все это вдруг капитан заварил,
Затем, что бы выбрать жену.
Но искоса глядя на друга Пантена,
Артур, улыбаясь, молчал,
И вместе с восходом, душой постепенно,
Влюбленный Артур помягчал.
- Ты знаешь, Пантен, мы знакомы с тобою
Не год, и не два, и не три.
Сейчас, ты мой друг, потряси головою,
На все, ты, как я, погляди.
Тебе я не лгал, для чего я на ванты,
Такие поднял паруса.
Ночами бессонными, в долгие вахты,
Я только такую искал!
Ужели для друга понять очень сложно,
Что значит любовь, для меня!
Конечно, жену себе выбрать, возможно,
Ни капли её не любя.
Но разве не лучше, всю жизнь, до заката,
С любимою в счастье прожить?
И разве так странно, что встретив, когда
то,
Я девушку смог полюбить?
И Грэй увлеченно рассказывал другу,
О том, что недавно узнал,
И как на рассвете, он встретил подругу,
Он тоже ему рассказал.
- Пантен, не считаю матросов тупыми,
И ты постарайся понять,
Что все мы на службе, - матросы простые,
И ЭТО, должны мы принять.
Сегодня, Пантен, наконец ты увидишь,
Ассоль, ту, что я полюбил.
И ты недоверьем меня не обидишь.
Не хмурься. Тебя я простил.
Должна она выйти, за Грэя сегодня,
Не просто, а именно так!
Об этом, сейчас говорю я свободно!
Ведь я же, влюбленный чудак!
На свете, так много чудес наберется,
А мы, в нашем мире большом,
Не слышим, как нам наше счастье смеется,
За жизненным толстым стеклом.
Поверь мне, Пантен, очень просто бывает,
Немного волшебником быть.
Знакомые люди тебя уважают,
И девушка будет любить!
А как мы живем? Понимаем ли сами?
И как собираемся жить?
Скажи, почему же своими руками,
Не стали мы чудо творить?
Бывает, что жизнь человеку - не сладость,
Семью ему нечем кормить.
И разве не чудо? А разве не радость,
Монету ему подарить?
А разве не чудо, сказать просто слово,
Которое, в сердце войдет,
И даже в душе человека простого,
Оно струнку счастья найдет.
А коли богат, неужели частицу
Богатства не можешь отдать?
И эти рассказы, счастливою птицей
Над городом будут витать!
И если ты можешь, монетой и словом,
Иль лаской своей одарить,
То все чудеса, в этом мире огромном,
По силам тебе совершить!
А я полюбил! Паруса мои рдеют,
Их будем в сердцах мы носить!
Ведь только Ассоль и Артур так умеют,
Смеяться, мечтать и любить!
И наше начало, с "Секрета" начнется,
Под Алою тенью зари,
Которое только в мечтах уживется,
В надежде, и в нашей любви!
Ты понял меня?
Но Пантен только крякнул.
И медленно к трапу ступил.
Спускаясь, он рындой, нечаянно звякнул,
Ногою багор зацепил.
Вернувшись, сказал:
- Капитан, все я понял.
Ходил я, прощенья просил.
У Викса. Вчера я ведерко припомнил,
Которое он утопил.
Еще табачком для него расстарался,
Ведь он же совсем старичок.
На днях, в кабачке в пух и прах проигрался,
Продул сапоги, дурачок!
Смотрел на Пантена Артур удивленно,
Ужель его так он достал?
Но вдруг над заливом проносится звонко,
Военного залпа удар.
Сигнал "дрейфовать" получили с корвета,
Матросов своих капитан,
Решил успокоить. Сказал им, что это,
Пугает на реях пожар!
Над ним паруса к цели истово рвались,
Но в дрейф лечь пришлося ему.
Как видно, вояки совсем испугались.
Не дай, Боже! Пустят ко дну!
Походит к ним катер, и на борт поднялся,
Совсем молодой капитан.
Он выглядеть очень серьезным старался,
Суровый приказ ему дан!
А после беседы, у Грэя в каюте,
Он будто бы вышел из снов.
Стоял офицер, улыбаясь, на юте,
Под сенью цветных парусов!
А после весь день на корвете нет службы,
Все мысли людей о любви,
И каждый припомнил семейные нужды,
Любимые семьи свои.
- Эй, Франц! Расскажи-ка, дружок, как
женился?
Подругу ты, где отыскал?
- Случайно в таверне я с нею сцепился!
И ловко за юбку поймал,
Когда убежать от меня попыталась
В окошко, пролезть не смогла!
И так вот, Гертруда со мною осталась!
Хорошая вышла жена!
Все дружно смеялись, и каждый старался
Об этом ловчее острить.
Раз двадцать в тот день капитан
зарекался,
Влюбленных в морях не ловить!
А Грэй, как на крыльях помчался по морю,
Лишь в будущее он глядел,
На Алых крылах он летел по простору,
К Любимой своей он летел!!!!
К полудню, деревня в виду показалась,
И крыши цветные на ней,
До берега плыть, оставалось лишь малость,
А сердце стучало сильней!
В трубу капитан осмотрел всю Каперну,
Причалы, за домиком дом,
Внимательно Грэй изучал всю деревню,
Надеясь найти за окном,
Ту, ради которой, он мчался по морю,
Чтоб с нежностью на борт принять,
И не было места пустому злословью,
Он знал, где Ассоль отыскать!
Ассоль провела утро все у окошка,
Рассеяно, книгу листав,
Она отдохнуть захотела немножко,
От дел, и от Лиссы устав.
По книге, жучок глупо ползал, мешая,
Внимательно книгу читать,
Она, терпеливо жучишку сдувая,
Старалась его не пугать.
Но так получилось, что взглядом девчонка,
По крышам соседским прошла,
Ассоль неожиданно вскрикнула тонко,
И шире открыла глаза!
Над крышами мачты рвались в поднебесье,
И рдели на них паруса!
Над морем лилась незнакомая песня,
Ассоль вдруг, закрыла глаза.
Открыла! А музыка льется и льется,
И парус не тает вдали!
И слышит Ассоль, как сама же смеется,
Надежде своей и любви!
Девчонка смеялась, и губы кусала,
Поверить боялась она,
Что Алой надеждой к ней счастье примчала,
По морю крутая волна!
Молитвенно руки сложила девчонка,
Обиды соседям простя,
Их жаль, ведь любовь обошла их сторонкой,
Прожили они не любя.
Внезапно тряхнула Ассоль головою,
Как будто, стряхнув дремоту.
- Что делаю я? Что твориться со мною?
Ведь я же, должна быть в порту!
Не помнит Ассоль, как бежала из дома.
К заливу! Скорее! Скорей!
Дорога была хорошо ей знакома,
Но стала вдруг, много длинней!
Она задыхалась, и сердце стучало,
И, как только, скроет забор
Корабль. Как тут же быстрее бежала,
Девчонка на синий простор!
У берега люди толпою собрались,
И злобно шипели они,
Зачем мы на берег без дела сбежались,
В совсем неурочные дни?
Откуда примчался корабль, столь
странный?
Откуда узнали о нем
Дрянная девчонка, и дед её старый?
И как теперь быть с кораблем?
Ругались сквозь зубы, и нервно молились,
Скрывая обиду и боль,
Но , как завороженные, расступились,
Когда появилась Ассоль!
Ассоль сквозь толпу пронеслась, как ракета,
Навстречу вельботу спеша,
Была она в платье простое одета,
И в нем она в море вошла.
Рукою махнула она капитану,
Поверила в счастье свое!
А он, улыбаясь, немножечко странно,
Все время смотрел на неё!
Вокруг неё весла плеснули, волною
Девчонку вельбот окатил,
Но Артур, Ассоль своей крепкой рукою,
Из моря в вельбот подхватил.
Девчонка лицом в его куртку уткнулась,
Лишь тихо кивнув головой.
Шептала ему, словно только проснулась:
Такой! Я же знала! Такой!
Ты тоже ТАКАЯ! Артур ей ответил,
И глянул ей прямо в глаза.
На милом лице среди капель заметил,
Как чисто сверкает слеза.
На палубе, крытой коврами и шелком,
Парадный стоял караул.
Оркестр играл удивительно тонко,
И Грэй незаметно кивнул.
В каюте, прекрасней которой не будет,
Ассоль наконец поняла,
Что старую жизнь она прочно забудет,
Что в явь, превратилась мечта!
Лонгрена возьмешь моряком ты в команду?
Грэй "Да" очень твердо сказал.
И, слыша шампанского, канонаду,
Ассоль крепко поцеловал.
На палубу выкатил старый бочонок,
Не думая вышиб он дно,
Он с юных годов, может даже с пеленок,
Берег дорогое вино.
Черпнул Грэй стаканом вино из бочонка,
Над палубой плыл аромат,
Сказал морякам повелительно, громко,
Не пьет, тот, кто свадьбе не рад!
По палубе запах вина покатился,
Как будто, туман над водой,
И каждый, как будто в раю очутился!
Прекрасен был запах хмельной!
Букетом цветов, аромат разливался,
И медом он дух веселил,
Артур ради свадьбы добротно старался,
Команду свою он любил.
Упейтесь друзья, вы за нашу удачу,
Проспитесь, и выпейте вновь,
И каждый себе пусть свиданье назначит
В стране под названьем - "ЛЮБОВЬ"!
Пантен! С моряками гуляй, не стесняясь,
По вантам ты их не гоняй.
Сегодня я видел, как дверь открывалась,
В мой мир, под названием – Рай!!!!
А Летика тост говорил, чуть не плача,
Сказал капитану:- «Держись!»
Я пью за любовь твою, и за удачу!
Ассоль – самый ценный твой приз!
Еще никогда, никогда на «Секрете»
Ценнее, не значился груз!
Теперь, капитан, за нее ты в ответе!
Я пью, за прекрасный союз!!!!
В своей же каюте Ассоль обнимая,
Артур говорил о любви,
И пусть же о них менестрели слагают,
Прекрасные песни свои!
А утром, рассвет, пробуждаясь от ночи,
Виолу "Кармен" разбудил,
И Циммер, еще не открыв свои очи,
Рукою струну бередил.
Над палубой песня лилась не смолкая,
Наполненная простотой,
В ней пелось о том, что бывает такая
Любовь, что дается мечтой!
А алый корабль, идя против ветра,
Как чайка, над морем скользил,
И наших влюбленных, в каюте "Секрета"
В прекрасную жизнь уносил.
Вот так это было. Понятно тебе?
Пускай в это кто - то не верит,
Ассоль повинуясь мечте и судьбе,
Уснула в обьятиях Грэя!
Их души звучат, как две тонких струны,
И звон их не кажется странным,
Ведь в мире всегда, все Ассоли должны,
Любить своего капитана!
Понять очень просто: Без жизни любить,
Наверно ужасно и сложно.
А вот без любви настоящей прожить,
Поверь мне, совсем невозможно.
С тобою проститься, настала пора.
Кончается все, каждый знает.
Но Грэя, Ассоль и любовь до утра,
Пусть каждый из нас вспоминает!
Надеюсь, что сказка моя не плоха,
На улице близится вечер.
Сегодня прощаюсь с тобою. Пока!
До утренней, радостной встречи!
КОНЕЦ!