Сливаясь, прячутся в прохладе дней
Средь птиц, зверей и масс народных,
Правда, ложь, движением став теней,
Строений всех, систем безбожных.
В неврастеничный и кровавый час,
Толпа на теле рвёт рубашку,
Во всю имея в профиль и анфас,
Орущую с трибун мордашку.
И, кажется, народ своё возьмёт,
И что ему кордон военный,
Другое что-то, что борьбой идёт,
Свой путь, начав с дощатой сцены.
Где, правда, ложь то миром, то войной,
Себе берёт верх наилучшей,
Неся слова людскою болтовнёй,
Где вряд ли станет в стране лучше.
Где люд живёт средь пьяниц и воров,
Томясь душой своей бескрыло,
С тоской взирая на земных богов,
Что нужным им когда-то было.
И стынет кровушка в прохладе дней,
Стоят запревшие квартиры,
А в тесной кухне в водке и вине,
Друг друга пилят дебоширы.
Свергая власть, режим, системный строй,
Где в ряде партий у пространства,
То дьявольской, то ангельской рукой,
Меняет люд своё гражданство.
Смотрю на всё и думаю порой,
А не пойти ли к бронтозаврам,
К публичным девкам со своей бедой,
Чем глотку драть в толкучках, даром.
Но выбрав цель, ты как бы к ней иди,
Душой свободной демократа,
Но вот не зная, что ждёт впереди
Жму руку снова бюрократа.